В «Критике чистого разума» Кант доказывал возможность трансцендентальной[24] логики.

Раньше Бэкона и раньше Аристотеля в древних индийских писаниях давались формулы этой высшей логики, отпиравшие собою двери тайн. Но значение этих формул быстро терялось. Они сохранялись в древних книгах, но сохранялись как какие-то странные мумии угасшей мысли, слова без реального содержания.

Новые мыслители снова открывали эти принципы, выражали их в новых словах. Но они опять оставались непонятными, опять превращались в какой-то ненужный словесный орнамент. Но идея существовала. Сознание возможности найти и установить законы высшего мира не терялось никогда. Мистическая философия никогда не считала логику Аристотеля всеобъемлющей и всесильной. Она строила свои системы вне логики или выше логики, бессознательно, идя по линиям мысли, проложенным в глубокой древности.

Высшая логика существовала раньше, чем была формулирована дедуктивная и индуктивная логика. Высшую логику можно назвать интуитивной логикой, логикой бесконечности, логикой экстаза.

Эта логика не только возможна, но существует и существовала с незапамятных времён; много раз была формулирована; входила в философские системы как их ключ, но странным образом не признавалась как логика.

Систему этой логики можно вывести из очень многих философских систем. Самую точную и полную формулировку законов этой логики я нахожу у Плотина в трактате «О Красоте». Я привожу это место в следующей главе.

Я назвал систему этой высшей логики «Tertium Organum», потому что для нас это третье орудие мысли после Аристотеля и Бэкона. Первым был Organon, вторым Novum Organum. Но третье существовало раньше первого.

Человек, владеющий этим орудием, может без страха раскрыть двери мира причин.

Аксиомы, которые заключает в себе «Tertium Organum», не могут быть формулированы на нашем языке. Если их всё-таки пытаться формулировать, они будут производить впечатление абсурдов. Беря за образец аксиомы Аристотеля, мы можем на нашем бедном земном языке выразить главную аксиому новой логики следующим образом:

А есть и А, и не А

или:

Всякая вещь есть и А, и не А

или:

Всякая вещь есть Всё.

Но эти формулы совершенно невозможны по существу. И это не есть аксиомы высшей логики. Это только попытки выразить аксиомы этой логики в понятиях. В действительности идеи высшей логики в понятиях невыразимы. И когда мы приходим к такой невыразимости, это значит, что мы соприкоснулись с миром причин.

Логическая формула: «А есть и А, и не А» соответствует математической формуле: «величина может быть больше или меньше самой себя».

Абсурдность обоих положений показывает, что они не могут относиться к нашему миру. Конечно, абсурдность сама по себе ещё не признак принадлежности к ноуменам. Но принадлежность к ноуменам непременно будет выражаться для нас в абсурдности. Надеяться найти что-нибудь логическое, с нашей точки зрения, в мире причин так же бесплодно, как думать, что реальный мир может существовать по законам мира теней.

Усвоить основные принципы высшей логики — это значит усвоить основы понимания пространства высших измерений или мира чудесного.

Чтобы подойти к ясному пониманию отношений многомерного мира, мы должны отделаться от всех «идолов» нашего мира, выражаясь на языке Бэкона, то есть от всех препятствий к правильному восприятию и мышлению.

Двумерное существо для того, чтобы подойти к пониманию трёхмерного мира, должно прежде всего быть в сущности трёхмерным. а затем отделаться от своих «идолов», то есть своих принятых, ставших аксиоматическими, путей чувствования и мышления, создающих для него иллюзию двумерности.

От чего именно должно освободиться двумерное существо?

Прежде всего, и это самое главное, от уверенности, что то, что оно видит и ощущает, действительно существует; из этого должно получиться осознание им неправильности его представления мира, и затем идея, что реальный, новый мир должен существовать в каких-то совсем других формах, новых, несравнимых, несоизмеримых со старыми. Затем двумерное существо должно избавиться от уверенности в правильности своих делений [мира на предметы]. Оно должно понять, что вещи, кажущиеся ему совершенно разными и отдельными одна от другой, могут быть частью какого-то непостижимого ему целого или иметь между собой много общего, чего оно не замечает; а вещи, кажущиеся ему целыми и неделимыми, на самом деле бесконечно сложны и многообразны.

Умственный рост двумерного существа должен идти по пути признания неизвестных ему раньше общих свойств предметов, вытекающих из их сходного происхождения или сходных функцией, непонятных на плоскости.

Раз двумерное существо признало возможность существования неизвестных ему раньше общих свойств представлявшихся разными предметов, оно уже приблизилось к нашему пониманию мира. Оно приблизилось к нашей логике, для него уже становится понятно общее имя, то есть слово, не как собственное имя, а как нарицательное имя, то есть слово, выражающее понятие.

«Идолы» двумерного существа, препятствующие развитию его сознания — это собственные имена, которые оно само даёт всем окружающим его предметам. У него все предметы имеют каждый своё собственное имя, соответствующее его представлению об этом предмете; общих имён, соответствующих понятиям, у него нет. Только отделавшись от этих идолов, поняв, что имена могут быть не только собственные, но и общие, оно получит возможность идти дальше, умственно развиваться, приближаться к человеческому пониманию мира. Иначе самая простая фраза: «Иван и Пётр — оба люди», будет иметь для двумерного существа вид абсурда и будет представляться ему приблизительно так: «Иван и Пётр — оба Иваны» или «Иван и Пётр — оба Петры».

Иначе говоря, всякое наше логическое положение будет представляться ему абсурдом. Понятно, почему это так должно быть. У него нет понятий; собственные имена, из которых состоит его речь, не имеют множественного числа. Ясно, что всякое множественное число нашей речи будет представляться ему абсурдом.

* * *

Где же наши «идолы»? От чего должны избавиться мы, чтобы перейти к пониманию отношений многомерного мира?

Прежде всего, мы, конечно, должны быть не трёхмерными. Без этого условия ничего не будет. Затем мы должны избавиться от уверенности, что мы видим и ощущаем то, что действительно существует и что реальный мир похож на мир, который мы видим, т. е. избавиться от иллюзии материального мира. Мы должны мысленно понять всю иллюзорность мира, воспринимаемого нами во времени и пространстве, и понять, что реальный мир не может иметь с ним ничего общего; понять, что реальный мир нельзя представлять себе в формах; и затем понять условность аксиом нашей математики и логики,