В математике нам поможет сделать это идея бесконечности. Нереальность конечных величин в сравнении с бесконечными очевидна. В логике мы можем основываться на идее монизма, то есть основного единства всего существующего.

Логика Аристотеля и Бэкона в основе своей дуалистична. Если мы действительно глубоко проникнемся идеей монизма, мы победим «идола» этой логики.

Основные аксиомы нашей логики сводятся так же, как математические аксиомы, к тождеству и противоречию. В глубине их всех лежит признание одной общей аксиомы — именно, что всякое данное нечто имеет нечто, ему противоположное; поэтому всякое положение имеет противоположение, всякая теза имеет антитезу. Бытию всякой вещи противополагается небытие этой вещи. Бытию мира противополагается небытие мира. Субъекту противополагается объект. Субъективному миру — объективный. Я — противополагается не-Я. Движению — неподвижность. Переменности — постоянность. Единству — многообразие. Истине — ложь. Добру — зло. И в заключение — вообще всякому А противополагается не-А.

Признание реальности этих разделений необходимо для принятия основных аксиом логики Аристотеля и Бэкона, то есть необходимо абсолютное и бесспорное признание идеи двойственности мира — дуализма. Признание нереальности этих разделений и единства всех противоположностей необходимо для начала постижения высшей логики.

* * *

В самом начале этой книги было допущено существование мира и сознания — «Я» и «не-Я», т. е. реальность двойственного деления всего существующего, потому что все другие противоположения вытекают из противоположения Я и не-Я.

Дальше была выяснена возможность расширения сознания до полного поглощения им всего мира. Мы признали, что одно Я может включить в себе все не-Я; признали, что разделение Я и не-Я условно, что оно необходимо на известной стадии познания мира, но что оно само отрицает себя, когда познание переходит на высшую ступень. Двойственность есть условие нашего познания феноменального (трёхмерного) мира; это орудие нашего познания феноменов. Но когда мы приходим к познанию ноуменального мира (или мира многих измерений), эта двойственность начинает нам мешать, является препятствием к познанию.

Дуализм — главный «идол», от него мы должны избавиться.

Двумерное существо, чтобы постигнуть отношения вещей в трёх измерениях и нашу логику, должно отказаться от «идола» — абсолютной единичности [(уникальности)] предметов, которая позволяет ему называть предметы только собственными именами.

Мы, для того чтобы постигнуть мир многих измерений, должны отказаться от идола двойственности.

Но применение монизма [всеобщности] в практическом мышлении наталкивается на непреодолимое препятствие нашего языка. Наш язык не может выразить единства противоположностей, точно так же, как он не может выразить пространственно отношения причины к следствию. Поэтому мы должны быть готовы к тому, что все попытки выразить на нашем языке сверхлогические [(металогические)] отношения будут казаться абсурдами, и на самом деле будут только намекать на то, что мы хотим выразить.

Так формула:

«А есть А и не-А», или «всякая вещь есть А и не-А»,

представляющая собой основную аксиому высшей логики, выраженную на нашем языке понятий, с точки зрения нашей обычной логики звучит как абсурд и по существу не верна.

Мы должны быть готовы к тому, что на нашем языке нельзя выразить сверхлогических [(металогических)] отношений.

Формула «А есть А и не-А» неверна, потому что в мире причин нет самого противоположения А и не-А. Но мы не можем выразить действительного отношения. Правильнее было бы сказать: «А есть Всё». Но и это было бы не верно, потому что А есть не только Всё, но и любая часть всего.

Вот этого именно наш язык не может выразить. И к этому именно мы должны приучать и приучить свою мысль.

* * *

Думая о своём сознании, мы должны перестать считать его или индивидуальным, или частью мирового сознания. Представляя себе возможность сохранения сознания после смерти, мы не должны спрашивать себя, сохранится ли индивидуальность нашего сознания, или оно сольётся с бесконечным сознанием мира и потеряется в нём.

В книжке «L'Inde sans les Anglais», которая вспоминается мне по этому поводу, Пьер Лоти едет в Индию, чтобы познакомиться с индийской мудростью и главным образом со взглядом индийской философии на смерть. По его мнению, европейская мысль (христианская) не может отказаться от идеи индивидуального существования сознания после смерти, а мысль Востока совершенно отказывается от этой идеи и примиряется с тем, что сознание разольётся во всём мире, перестав быть как индивидуальность. Лоти не может примириться с этой идеей «прекращения личности», и он стремится найти ответ на вопрос — останется ли он самим собой после смерти, потому что для европейского ума ценно только такое продолжение существования.

Взгляд Лоти очень типичен. Это характерное проектирование в мире причин отношений нашего трёхмерного мира. Но наше сознание не феноменально, а ноуменально. Оно не подлежит законам трёхмерного мира. Оно не должно быть или индивидуальным, или частью мирового сознания. И оно не может быть одним до смерти тела и другим после смерти тела. Если оно существует, то оно существует неизменно, меняется только его проявление в нашей сфере. Как ноумен, оно должно совмещать в себе все возможности, быть и А, и не-А, то есть одновременно быть и индивидуальным, и частью мирового сознания, и отражением всего мирового сознания.

Мы должны понять, что оно не может быть таким или другим, а должно быть и таким, и другим. Каждое индивидуальное сознание есть отражение всего мирового сознания, и оно не может быть частью чего-либо.

Мы должны приучить себя к мысли, что отдельность и общность не противоположны в реальном мире, а существуют вместе и сразу, не противореча друг другу. Мы должны понять, что в реальном мире одна и та же вещь может быть и частью, и целым, то есть что целое, не меняясь, может быть своей собственной частью. Должны понять, что противоположений вообще не существует, что всякая вещь есть известное изображение всего.

И тогда, начиная понимать всё это, мы начнём схватывать отдельные идеи о сущности «ноуменального мира», или мира многих измерений, в котором мы, собственно, живём.

И в этих случаях высшая логика даже со своими несовершенными формулами, как они являются на нашем грубом языке понятий, всё-таки представляет собой могучее орудие познания мира, единственное средство для предохранения нас от заблуждений.

Применение этого орудия мысли даёт ключ к тайнам природы, к миру как он есть.

* * *

Попробуем перечислить те свойства мира причин, которые вытекают из всего сказанного раньше.

Прежде всего необходимо отметить, что свойства мира причин невозможно передать словами. Всякая высказанная мысль о них будет неверна. Именно об «идеальном мире» можно сказать, что (по отношению к