под эгидой христианства. Это, однако, не мешало ему смотреть на современный необращенный Израиль с чувством глубокого уважения, как на знаменосца великой Божественной миссии в истории человечества, и он был глубоко взволнован гражданскими ограничениями в правах, которой они подвергались. в различных странах Европы. Когда монархи, заключившие Священный союз, собрались осенью 1818 г. со своими министрами и дипломатами на Конгрессе в Экс-ла-Шапель, Уэй воспользовался случаем представить Александру I «Меморандум о состоянии евреи», в которой он обращался к русскому царю с призывом освободить евреев из своих владений и убедить прусских и австрийских правителей сделать то же самое.

В ходе моих затяжных путешествий по землям Польши с целью сбора сведений о евреях я пришел, — говорит Вей, — к выводу, что Провидение не напрасно поставило столько тысяч евреев под покровительство трех христианских государи. Скорее это произошло во исполнение обещаний, данных патриархам.

Если евреи должны присоединиться к стаду Христову, с ними следует обращаться как с детьми и считать их равными членами человеческого общества. Плененный Израиль должен быть освобожден материально, прежде чем он сможет быть освобожден духовно. Поэтому Уэй умоляет русского царя подать пример, «который произведет эффект на весь мир».

Царь получил меморандум Вея и передал его министру иностранных дел Нессельроде с указанием представить его на рассмотрение Конгресса. На совещании полномочных министров, представляющих Россию, Австрию, Пруссию, Англию и Францию, состоявшемся 21 ноября 1818 г., меморандум Вэя вместе с его тщательно разработанным печатным проектом общеевропейской «реформы гражданского и политического законодательства затрагивающих евреев, вынесенных на обсуждение. Дипломаты, меньше всего заботившиеся о еврейском вопросе и не желавшие делать это «домашнее дело» каждого правительства предметом международных переговоров, согласились со следующей резолюцией:

Не вдаваясь в суть точки зрения автора проекта, конференция признает справедливость его общей тенденции и принимает к сведению тот факт, что полномочные представители Австрии и Пруссии [Меттерних и Гарденберг] заявили о своей готовности предоставить всю возможную информацию о положении евреев в этих двух монархиях, чтобы прояснить проблему, которая должна привлечь внимание в равной степени как государственного деятеля, так и гуманитария.

Посредством этой пустой, либерально звучащей фразы, не влекущей за собой ни малейшего обязательства, дипломаты сумели избавиться от этой досадной проблемы, даже поверхностное внимание, уделенное ей на съезде, было вызвано не чем иным мотивом, как соображением российский император. В остальном каждое из трех союзных правительств, разделивших между собой Польшу, продолжало обращаться с «своими» евреями в соответствии с требованиями своей внутренней политики, которая была откровенно реакционной и даже не прикрывалась фиктивным ярлыком гуманизма.

Та же внутренняя политика продолжалась и в России. Царь, который за границей благосклонно выслушал призыв Вэя к гражданскому освобождению евреев, не считаясь с будущим спасением их душ, решил, вернувшись домой, оставить все нетронутым, ища частичное решение еврейского вопроса для фантастические усилия Общества израильских христиан. Невзирая на то, что торжественное воззвание, изданное царем в 1817 году, за три года после его обнародования не привлекло ни одной группы новообращенных по той простой причине, что таких групп не существовало, а были лишь редкие изолированные случаев крещения, вызванных в большинстве случаев сомнительными мотивами, правительство выделило в 1820 году большой участок земли в Екатеринославской губернии для будущего поселения «христиан-израильтян». Он даже назначил специального чиновника с титулом куратора для его ведения.

Но проходил год за годом, и пустынная земля тщетно ждала поселенцев, а праздный куратор так же тщетно искал, о ком бы позаботиться. Наконец, в 1823 году на сцену вышла малоизвестная группа «израильских христиан». Он состоял из тридцати семи семей из Одессы, выразивших готовность принять свободные земли со всеми связанными с ними многообразными правами и привилегиями. Последующие запросы из канцелярии генерал-губернатора Новороссии выявили, однако, тот факт, что претенденты на народный пирог, хотя и исповедовали греческую православную веру, не имели свидетельств о крещении и даже не могли предъявить паспортов. В результате заявка авантюристов была отклонена.

Наконец, поняв неосуществимость всей миссионерской затеи, граф Голицын посоветовал Александру I в 1824 г. распустить мифическое Общество израильских христиан с его Попечительским советом, имевшее к тому времени на своем бюджете целый штат правительственных чиновников. Царь отказался официально ликвидировать предприятие, столь торжественно провозглашенное, и общество без членства, управляемое попечителями без треста, продолжало фигурировать в списках государственных учреждений до 1833 г., когда Николай I издал краткий указ. Указ, положивший конец этому бюрократическому фантому. Новый правитель тем временем открыл совсем иные и отнюдь не фантастические ухищрения для привлечения евреев в лоно Православной Церкви. Этими приспособлениями были военные казармы и институт кантонистов.

3. «Жидовствующие» секты в России

В то время как русские власти мечтали о массовом обращении евреев в христианство, их внимание было отвлечено зловещим зрелищем огромного числа христиан, принявших учение, близкое к иудаизму. Российские официальные лица разоблачили существование секты «субботников» и «жидовствующих» в Воронежской, Саратовской и Тульской губерниях, причем все они без еврейского населения, которых в противном случае можно было бы заподозрить в миссионерской пропаганде среди греков-православных. Новая «жидовствующая» ересь впервые привлекла внимание центрального правительства в 1817 г., когда группа крестьян Воронежской области обратилась к царю с челобитной, в которой они наивно жаловались на «притеснения, которым им пришлось подвергнуться при руки местных властей, как церковных, так и гражданских, по причине исповедания ими закона Моисеева». Действуя по Высочайшему указанию, Голицын повелел «самым строгим образом исследовать» происхождение «секты» с целью предотвращения ее дальнейшего распространения и возвращения ренегатов в лоно Православия.

Греческий православный архиепископ Воронежский сообщил, по существу, следующее:

Секта возникла около 1796 г. «через естественных евреев». Впоследствии он распространился на несколько населенных пунктов Бобровского и Павловского районов. Сущность секты, не будучи непосредственно ветхозаветной формой еврейского богослужения, состоит из нескольких [еврейских] церемоний, таких как соблюдение субботы и обрезание, произвольный способ заключения и расторжения брака, способ погребения мертвых и молитвенные собрания. Число явных сектантов составляет тысячу пятьсот душ обоего пола, но тайных, по всей вероятности, больше.

Для искоренения секты архиепископ Воронежский предлагает различные меры, которые должны быть осуществлены частью церковными властями, частью полицией, в том числе высылку солдата Антона Рогова, пропагандиста ереси.

Аналогичные донесения от духовных властей Тулы, Орлова, Саратова и других великорусских церковных округов вскоре поступили в Синод. «Жидовствующая ересь» быстро распространилась по селам и городам, нравясь как крестьянам, так и купцам. Всякий раз, когда сектанты подвергались критике, они заявляли, что они жаждут вернуться к Ветхому Завету и «сохранить веру своих отцов, иудеев».

Центральные власти были встревожены и прибегали к чрезвычайным мерам,