– Да! – поддержала Бесси. – Обязательно нужен доктор. Бедные дядя и тетя лежат, словно два каменных изваяния в церкви: такие же неподвижные и торжественные.

– После джина с водой их лица немного ожили. На твоем месте я бы положил на разбитую голову Найтена новый холодный компресс и время от времени давал обоим понемногу джина.

Вслед за Джоном Бесси спустилась по лестнице, а потом посветила, пока он вместе с товарищем выносил связанного грабителя. Прежде чем они завернули за угол, она поспешила закрыть дверь, поскольку боялась, что Бенджамин прячется где-то рядом, чтобы снова проникнуть в дом, бросилась в кухню, заперла заднюю дверь, задвинула тяжелый засов и даже для надежности подтащила буфет, а проходя мимо незанавешенного окна, крепко зажмурилась, опасаясь увидеть за стеклом белое лицо. Несчастные старики лежали спокойно, молча, хотя Эстер немного изменила позу: повернулась на бок, лицом к мужу, и морщинистой рукой обняла его за шею. Найтен же оставался в том же положении: с мокрыми полотенцами на голове, с не лишенными определенной осмысленности, но равнодушными к происходящему глазами.

Эстер время от времени произносила какие-то слова: вроде бы за что-то благодарила, – но он молчал.

Весь остаток этой ужасной ночи Бесси провела рядом. Сердце настолько переполнилось болью и горечью, что двигалась она словно во сне. Ноябрьское утро не спешило вступать в свои права. Доктор Престон приехал в восемь часов, и к этому времени в состоянии обоих стариков ничего не изменилось. Джон Киркби, который его привез, был полон впечатлений.

Насколько Бесси могла судить, про третьего грабителя речь не заходила. Это обстоятельство принесло облегчение от ужасного страха, но в то же время еще ночью вселило отвращение и практически парализовало мысли. Сейчас же она чувствовала и соображала с лихорадочной живостью – несомненно, из-за отсутствия сна и почти не сомневалась, что дядя, а возможно, и тетя, узнали Бенджамина. И все же существовал слабый шанс, что это не так. В любом случае никто не смог бы вырвать из нее тайну, и ни единое неосторожное слово не выдало бы присутствие третьего грабителя. Что касалось Найтена, то он не издал ни звука, а вот молчание Эстер внушало опасение, что она знала о возвращении сына.

Доктор внимательно осмотрел стариков, пристально изучил рану на голове Найтена и задал несколько вопросов Эстер, на которые она ответила кратко и неохотно. Хозяин же просто лежал с закрытыми глазами, как будто даже вид постороннего человека доставлял ему боль. Бесси рассказала все, что могла о состоянии дяди и тети, а когда осмотр подошел к концу, с лихорадочно бьющимся сердцем спустилась вслед за доктором. Выяснилось, что Джон Киркби не тратил времени даром: проветрил комнату, вычистил камин, развел хороший огонь и расставил по местам стол и стулья. Заметив, что Бесси смотрит на его опухшее, разбитое лицо, он слегка покраснел, но попытался отделаться шуткой:

– Видишь ли, я закоренелый холостяк, вот по привычке и решил немного навести порядок. Как они, доктор?

– Бедные старики пережили ужасное потрясение. Пришлю им целебную настойку, чтобы успокоить пульс, и мазь для раны на голове у хозяина. Хорошо, что открылось кровотечение и она не загрязнилась, иначе могло бы начаться воспаление.

Доктор, все подробно объяснив, не забыл дать Бесси строгие указания, чтобы больные не вставали с постели без надобности. В результате она пришла к выводу, что смерть им, слава богу, не грозила, как она того боялась. Доктор уверил ее, что все обойдется, но предупредил о необходимости ухода. Ей же почти хотелось, чтобы исход оказался иным: чтобы все они обрели вечный покой на кладбище, – настолько жестокой оказалась жизнь, настолько ужасным представлялось воспоминание о приглушенном, но таком знакомом голосе из чулана.

Тем временем Джон с почти женской сноровкой приготовил завтрак и накрыл на стол. Бесси не понравилась настойчивость, с какой он приглашал доктора Престона остаться на чашку чая: хотелось, чтобы посторонние как можно скорее покинули дом и оставили ее наедине с мыслями. Она не знала, что Джон все делал из любви к ней, что суровый немногословный сосед, глядя на ее несчастный вид, пытался вдохнуть в нее жизнь, хотя бы разбудив чувство гостеприимства приглашением за стол доктора.

– Ты не волнуйся и насчет коров, – доложил Джон. – И твои, и наша подоены. К счастью, Аткинсон справился с ее недугом. Как удачно совпало, что именно этой ночью она заболела! Если бы нас здесь не оказалось и ты не прибежала, два этих парня быстро бы с ними разобрались. Драка получилась неслабой. Похоже, один не забудет о ней до конца своих дней. Правда, доктор?

– Ну, по крайней мере, на суде в Йорке вряд ли он сможет стоять, – ответил доктор Престон. – За оставшиеся две недели нога точно не заживет.

– Кстати, Бесси, – вспомнил Джон, – констебли поручили передать, что тебе придется дать показания судье Ройдсу, но не бойся, процедура будет недолгой, хотя вряд ли приятной. Придется отвечать на вопросы, как все случилось. Джейн придет посидеть со стариками, а я отвезу тебя в своей коляске.

Никто не знал, почему Бесси сразу побледнела, почему глаза ее затуманились. Никто не понял, что она испугалась, как бы не пришлось сообщить, что организовал нападение на собственных родителей Бенджамин, – конечно, если полиции удастся его выследить и арестовать.

Джон предупредил ее, что надо конкретно отвечать на заданные вопросы, не говорить ничего лишнего, чтобы не усложнять следствие, и ее свидетельское выступление прошло легко. А поскольку и сам судья Ройдс, и секретарь хорошо знали репутацию Бесси, то постарались не утомлять ее долгой свидетельской процедурой.

Когда суд закончился и они ехали обратно, Джон выразил радость относительно того, что улик оказалось вполне достаточно для осуждения грабителей, и не пришлось вызывать Найтена и Эстер для опознания. Бесси настолько устала, что не осознала, насколько удачным оказался исход дела: намного удачнее, чем догадывался спутник.

Джейн Киркби осталась в доме Хантройдов больше чем на неделю и невероятно помогла Бесси. Той казалось, что без доброй соседки она сошла бы с ума: каменное выражение лица дяди постоянно напоминало об ужасной ночи. Тетушка переживала горе мягче, и скоро снова стала прежней доброй благочестивой Эстер, но нетрудно было заметить, как кровоточит ее сердце. Силы возвращались к ней быстрее, чем к мужу, однако доктор с опасением предупреждал о наступлении полной слепоты. Каждый день и даже каждый час, стараясь не вызвать подозрений,