Звук ее голоса заставил спящего вздрогнуть. Судорожный хрип донесся из впалой груди, он разлепил губы, закашлялся и, не открывая глаз, потянулся за кружкой. Некоторое время он пил, дергая кадыком, потом спустил ноги на пол и выпрямился. Левый его глаз открылся и осмотрел присутствующих, постепенно наполняясь изумлением.

— Феликс, Феликс! — Надежда бросилась к нему и опустилась на колени, взяв его руки в свои.

Человек в трусах протер глаза, словно отказываясь верить в чудо, пораженно разглядывая столпившихся в узком купе людей. Лицо его прояснилось и оживилось. Когда он заговорил, голос его прозвучал неожиданно басовито и гулко, словно из бочки.

— Наденька… Я так рад, ужасно рад!

Он несмело улыбался, близоруко щурясь и переводя взгляд с девушки на окружающих.

— Значит, тебе удалось расшифровать мое послание? Но кто эти люди? Я ждал тебя одну…

Надежда торопливо проговорила, глотая слова:

— Ты исчез так неожиданно, что я не знала, что и думать… Послание оказалось слишком сложным для меня… Пришлось попросить хороших людей мне помочь. Ты же не сердишься?

— Нет-нет, ну что ты! — запротестовал он. — Все хорошо, просто замечательно! Ты совершенно права, с посланием я переборщил, просто в тот момент у меня совершенно не было времени все как следует обдумать… — Феликс обвел взглядом каждого, подслеповато моргая. — Вас я, кажется, знаю, — застенчиво сказал он Богине. — И матушку вашу я хорошо помню. И вас тоже, — неожиданно добавил он, обращаясь к Уссольцеву. — Где-то я вас уже видел.

— Маргарит Петрович Уссольцев, кандидат исторических наук, — поклонился историк. — Вполне вероятно, что мы имели удовольствие нечаянно встречаться, город у нас небольшой.

— А вы?..

— Патрик Уиллис Кольхаун! — выступил вперед иностранец. Он уже набрал в рот воздуху, видимо, готовясь выпалить долгую торжественную речь, но Феликс в ту же секунду потерял к нему интерес и уставился на Антона.

Антон неловко произнес свое имя, ожидая вопросов и готовясь пересказывать запутанную историю о том, как он, собственно, тут очутился, но местный житель никак не отреагировал, завороженно оглядывая его с ног до головы, словно впервые увидел человеческое существо такого размера и формы. Он так настойчиво поедал Антона взглядом, что тому стало не по себе.

— Вообще говоря, — выдавил Антон, — расшифровать ваше послание нам так и не удалось.

— В самом деле? — Феликс вздрогнул и наконец отвел глаза. — Ах, да! — Он нахмурился и с неожиданной злостью постучал себя по лбу. — Дурацкая голова! Моя ошибка! Я совсем позабыл, что консервация произошла в конце прошлого века! С тех пор принципы знакового кодирования наверняка радикально переменились. Но в таком случае как вам удалось проникнуть на станцию?

Теперь настал черед удивляться Антону.

— Э-э-э… разве это не вы нас впустили?

Феликс вытаращился на него, словно он сморозил какую-то глупость.

Из неловкой ситуации их вывел иностранец, по своему обыкновению встрявший в разговор.

— Прошу прощения, но о какой консервации идет речь? — заинтересованно спросил он.

— Разве я так сказал? — вздрогнул Феликс. — Нет-нет, этого не может быть. — Наверное, я имел в виду что-то другое. — Смущаясь, он высвободил руки и принялся приглаживать свои лохмы. Тут все увидели, что правая рука у него плотно забинтована.

— Твоя рука!

Надежда встрепенулась и бросилась к коробке с контейнерами.

— Слава богу, — с благодарностью произнес Феликс, просияв. — Ты догадалась захватить их с собой! Что бы я без тебя делал! — Он склонился над коробкой и немедленно принялся раздирать упаковку и вытаскивать контейнеры на свет.

— Значит, вы здесь один? — спросил Уссольцев, многозначительно посмотрев на Антона — А где же остальные, кхм?..

— Не то что бы совсем один, — ответил Феликс рассеянно, ощупывая стеклянные колбы и близоруко поднося их к глазам одну за другой. — Но признаться, коллектив у нас и вправду небольшой. Пожалуй, имеет место существенная социальная изоляция…

— И что же заставило ваш коллектив, простите, изолироваться? — осторожно спросил Уссольцев.

Молодой человек ошеломленно поднял брови.

— Разумеется, никто не заставлял! Что за странная идея?

— Выходит, я не ошибусь, если предположу, что пребывание здесь имеет э-э-э… обратимый характер?

Феликс посмотрел на Уссольцева озадаченно, очевидно, не уловив суть вопроса.

— Значит, вы можете уйти отсюда в любой момент? — подсказал ему Антон. — Тут есть выход?

— Ах, выход! О да, — закивал головой парень. — Разумеется, если подходить к вопросу в строго топологическом смысле, — непонятно добавил он.

Антон слегка вспотел.

Ясней дело не стало, а наоборот, все более запутывалось.

Пока они пытались выведать хоть что-то у странного местного жителя, иностранец неслышно сунулся за перегородку и сейчас там маячил его рыжий затылок. Наметанный глаз Богини обшаривал помещение, задерживаясь на особо приметных вещичках, и по влажному блеску глаз было очевидно, что осмотром она в принципе удовлетворена.

— Так ты, значит, тут не один паришься? — невзначай спросила она у парня особым медовым голосом. — Может, познакомишь с остальными?

Увлеченно изучая контейнеры, Феликс с видимым сожалением оторвался от своего занятия и непонимающе заморгал глазами. За него ответила Надежда:

— Хватит уже, — резко сказала она. — Здесь твои штучки не работают. Что тебе нужно? Ты же получила все, что хотела, сбежала туда, где тебя никто не найдет. А тут ничего ценного для тебя нет!

— Э-э, нетушки, — пригрозила ей пальцем Богиня. — Это еще неизвестно! Я как бы еще не закончила свою эту, как ее… — она на секунду задумалась, подняв голову к потолку и разглядывая причудливый хрустальный плафон, — миссию, вот. У нас с твоим дружком, можно сказать, еще все впереди.

— У тебя вообще совесть есть? — покраснев, спросила Надежда. — Вы издевались над Феликсом, пытали его, отрезали ему пальцы! Что вам еще от него нужно?!

— Ну, кто старое помянет, — осклабилась та. — Тем более что я здесь не при делах. Это все мать моя, дура психованная… Ее хлебом не корми, дай что-нибудь отрезать. Ей-богу, она и мне грозилась уши отчикать! К тому же человек обиды не держит, так ведь?

Феликс растерянно качнул головой. — Э-э… пожалуй… — Он попытался улыбнуться, но улыбка скорее напомнила гримасу. — Таковы были… печальные… обстоятельства. — Он глубоко вздохнул и опустил голову. — Может быть, в некотором смысле, я сам виноват в том, что спровоцировал в отношении себя… подобные действия.

Надежда обеспокоенно погладила его забинтованную руку.

— Что ты говоришь? Феликс… Ты ни в коем случае не должен ни в чем себя винить!

— Вот и я о том же, — вкрутилась Богиня. — Обстоятельства, понимаешь… Локальный конфликт. Ну, поспорили, погорячились, отрезали пару пальцев… И без пальцев можно прожить. И без ног люди живут, и зарабатывают в переходах дай бог каждому. Надо двигаться вперед, о будущем задуматься…

— Да, — глухо произнес Феликс,