Шрифт:
Закладка:
При этом в литературном сценарии потешного не меньше, чем в предыдущих брагинско-рязановских творениях. А уж в плане сатиры авторы «Вокзала…» даже позволили себе выпады, не уступающие по смелости наиболее рискованным эпизодам «Зигзага удачи» и «Гаража». Но за сохранность подобных моментов в фильме Рязанов теперь не особенно цеплялся. Скажем, в картине нет нижеследующего окончания сцены, в которой Вера пытается устроить Платона на ночлег в зале для иностранцев и уговаривает дежурную по залу Марину (ее сыграла Татьяна Догилева) пустить туда пианиста:
«— А если приедет какой-нибудь японец или голландец? — в упор спросила Марина.
— А он что? — Вера ткнула пальцем в Платона. — Не человек, что ли?
— Я заплачу! — пообещал Платон.
— Во-первых, у нас бесплатно, — проинформировала хранительница покоев и покоя, — во-вторых, у вас — деньги, а у них — валюта!
— Что же такое у нас творится! — не выдержала и возмутилась Вера. — Чтобы нашему человеку, у себя дома…
— Пойдемте, Вера! Не распаляйтесь! — потянул ее за руку Платон.
— Нет, я сейчас распалюсь вовсю!
— Чего ты шумишь! — перебила Марина. — Это же наше традиционное гостеприимство!
— Какое там гостеприимство! — зашлась Вера. — Из-за этой самой валюты подхалимничаем перед любым вшивым иностранцем! Противно!
— Вера, не унижайтесь! — тянул свое Платон.
— Это во мне патриотизм бушует! — не успокаивалась Вера».
Сцена же в вокзальном отделении милиции и вовсе выпала из фильма полностью. А ведь в ней авторы осмелились ни много ни мало заикнуться о наличии в СССР проституции. В отечественном фильме 1982 года такое вроде бы невозможно себе представить, но в книжке со сценарием, выпущенной в 1984-м, ничего не вырезано:
«— Веруша! — виновато сказал Николаша, молодой лейтенант. — Для тебя я — всё… Ты ведь знаешь… Но куда мне твоего пианиста девать? Здесь не положишь…
— А если — в камеру? — предложил Платон. — Пока я еще никогда не ночевал в камере.
— С удовольствием бы, но… — тут милиционер помялся. — Там у меня… как бы их назвать попристойнее… Там у меня три барышни…
— Разве у нас в стране есть… — теперь помялся Платон, — эти самые барышни?
— Вообще-то — нет! — убежденно сказал милиционер. — Но — сколько угодно!..»
Также в фильм не вошел эпизод ночной проверки милицией паспортов на вокзале:
«…Среди ночи в зале ожидания два милиционера проверяли документы, безжалостно будя спящих.
Документы всегда проверяют среди ночи, когда сонные люди совершенно не соображают. Как известно, человеческий сон не стоит ничего. <…>
— Ваши документы! — Милиционер потряс Платона за плечо. Платон проснулся и долго не мог понять, где он и что с ним. <…>
— Извините, что я вас бужу, — Платон растормошил спящую Веру, — меня забирают!
— Уже? — Вера вскочила со скоростью, поразительной для сонного человека.
— Нет, не за то! — успокоил ее Платон. — За то, что я беспаспортный бродяга!
— Костя! — рассердилась Вера. — Ты что людям спать не даешь?
— Сейчас я тебе, Вера, объясню. — Милиционер Костя был спокоен, как и положено человеку в мундире, находящемуся при исполнении служебных обязанностей. — Тут одна компания в поезде орудовала, и неведомо в каком городе сошли. А этот тип — без паспорта. Человек без паспорта — не человек!»
Последняя фраза, возможно, и вызывающе звучит в устах представителя власти, но особо вопиющей крамолы здесь все-таки нет. Думается, сцена ничего бы не прибавила к фильму «Вокзал для двоих», и скорее всего Рязанов купировал ее по собственному почину.
Зато еще один сатирический эпизод — с колхозницей-перекупщицей, которую сыграла Нонна Мордюкова, — в сценарии и фильме идентичен. Даже ее жилье на экране выглядит именно так, как описано Брагинским-Рязановым на бумаге:
«Квартира, в которую попал Платон, настолько не соответствовала обшарпанному виду старого дома, что Платон буквально остолбенел. Роскошный югославский гарнитур по кличке „Милена“, парад чешского хрусталя в виде разнообразных ваз, кубков и фужеров, цветной финский телевизор „Салора“, японская стереофоническая система фирмы „Акан“, бескрайние туркменские ковры, картины на стенах — одним словом, все, что положено человеку, у которого водятся деньги, но отсутствует вкус. Войдя в квартиру, нельзя было догадаться, кто здесь проживает — модный стоматолог, директор магазина, журналист-международник или преуспевающий чиновник.
Перед цветным телевизором, на экране которого лихо пел и плясал какой-то негр, сидела грузная женщина. Вера называла ее почему-то „дядя Миша“. На стене висел громоздкий портрет хозяйки в костюме стрелочницы, с желтым флажком в руках. Портрет напоминал о боевом железнодорожном прошлом перекупщицы».
Ключевой фразой — про людей, у которых водятся деньги, но отсутствует вкус, — соавторы словно бы пророчески охарактеризовали краеугольных российских персонажей грядущего десятилетия — «новых русских», не только анекдотически, но и фактически определивших лицо «лихих» постсоветских девяностых.
Но если в плане критики отдельных явлений социалистической действительности авторы «Вокзала для двоих», на взгляд тогдашней цензуры, явно позволяли себе слишком много (и каким-нибудь начинающим сценаристам аналогичная едкость так просто не сошла бы с рук), то в смысле любовных излишеств писатель Брагинский-Рязанов стойко держался старозаветных позиций. В картине некоторая интимность все же была продемонстрирована, но в сценарии-повести максимум эротизма, который только можно отыскать, содержится в следующем абзаце:
«Вера выпрямилась, и ее лицо оказалось около лица Платона. Платон прижался к ней и поцеловал».
Кульминации обеих постельных сцен заменены отточиями. В пустом вагоне:
«— Вера мы с тобой взрослые люди. Этот разговор через перегородку — противоестественен. Иди сюда.
— Нет, ни за что! — сказала Вера, но при этом почему-то поправила прическу.
— Тогда я иду к тебе! — Платон встал и решительно направился через умывальник к соседнему купе. Однако дверь оказалась запертой. Платон подергал ручку.
— Наглец! — сказала Вера, но агрессивности в ее тоне не было. — Хотя по твоему виду этого не скажешь.
Платон предложил компромисс:
— Давай встретимся на нейтральной территории.
Вера подошла к двери, ведущей в умывальник. На ней было зеркало, и Вера осмотрела себя.
— Это где? В умывальнике?
— Хотя бы в коридоре!
— Никогда, — сказала Вера, и рука ее отворила дверь, ведущую в коридор.
Там ее уже ждал Платон.
— Вот и я точно такой же принципиальный, — сказал Платон и обнял Веру…
…Утром, когда Платон проснулся, то первым делом выскочил в коридор и заглянул в соседнее купе. Веры там не было».
И в деревенском доме, куда заключенного Рябинина отпустили на свидание с «женой»:
«Вера смотрела на Платона с нежностью, жалостью, любовью, состраданием, восхищением и… испугом.
