сам весть,

своим созданием ум человечь не весть;

ныне же убо и нам преславно явися всемирная радость,

всесветлых писаний неизглаголанная сладость;

аще бо и сокращение некая изъявляя,

но удоб<о>разумна быти в них представляя,

источник премудрости изливающе

и внимающих всех прохлажающе.

И елицы любители тех бывающе,

и от словес желания не престающе,

от златых струй сих усердно почерпите

и яко от живых вод себе прохладити.

На чашу сию усердно ся стецете

и от нея с веселием почерпете

в душы жаждущих учения прохлажение,

преславныя сея книги похваление,

выну ея в руках держаще

и яко премудрии зело ея блажаще.

ПРЕДИСЛОВИЯ МНОГОРАЗЛИЧНА

Предисловие к «Шестодневу». Василия Великого. ГБЛ, ф. 173, I, № 32, XVII в., л. 8.

Предисловие к «шестодневу» Василия Великого

Солнце светлостию своею аще и всю тварь озаряет,

сия же писания вящше того всех человек неведение разрешает.

О сотворении всея твари премудраго хитреца толико,

небес удобрение и земли украшение быти колико.

Вся же суть владыка словом точию творяше,

но и самыя превышшия вой аггельския чины устрояше,

тмы тмами служащих неисчетно

и тысяща тысящами предстоящих неизреченно.

Не требова содетеля, ни советнича верна совета,

человека же аще и бренна не созидаше ни едина без совета.

Прочая же, ум имея, кто да разумевает

и елика дух святый свыше дарова да познавает,

сим писанием испытно внимая умудряется,

такова великаго светилника словесы луч озаряется.

Несть мужество без подвига ратоборсска бывати,

ни сил крепости без искусу верне познавати.

Не тако воин уготовитися на брань без трубнаго гласа может,

тако и недоведомая кому уразуметися в чем возможет.

Аще неучения бремя весть кто на себе содержати,

и книги богословныя разума блага и не будут преподавати.

Несть воин храбр дивне тако бывает,

которой на рати зелне распалаяся побивает.

Но той вящши иже своих повсюду от неприятеля укрывает,

в любомудрецех же от божественных писаний ни в чем не скрывает.

Яко же сей великий светилник от своих писаний справ,

всяк вид о тварех подробну нам истинне описав.

Бездны и тмы ту сказуются како бышя,

дух иже ношашеся верху вод писания явишя.

Аще и самыя бытеиския Моисеовы книги сказуют[327],

о сотворении всего мира верне нам показуют.

Но несть тако, яко же речется, разумевати,

чтущий же сия и оная писания весть той истинну разрешати.

Прочая же суть книги о своем существе каждо единословит,

сия же о сотворении всея твари изящне многословит.

Юже и породу райскую проходити нам собою изглашает,

и право ступающех путем царьским тоя не лишает.

Всеми же образы благих дел всех подвизая,

како скоряше, не почивая, тещи горних подвизая.

Высокопарными тамо крилы возлетая,

оного князь века сего мытарства пролетая.

От добрых же детелей в начале сия книга являет,

аки некое велие сокровище на селе всем объявляет.

Им же содержится в нас тем вся благая,

и не успеет сим ничтоже вражия коварства злая.

Постом целомудреным предлагая нам

освятити сего, сказует. Или освещаемся им.

И тысящами ублажает от неправд воздержащихся,

паче нежели з злобою суть постящихся.

Ничто же бо тако крепне благочестие подтверждает,

яко же молитва и милостыня чествицу к богу водружает.

Сих крыле обоих имея, на высоту возлетает

и прах прилепший к ногам злобы удобно отметает.

Адам во области всю землю име,

изрядное обиталище райское и владыческое себе.

Навета же злобы ослушанием того себя лишает

и преступлением же заповедей раискаго селения погрешает.

Нам же всем буди едино о Христе селение,

вечных благ заповедей того сохранение.

Предисловие к Истории о Варлааме и Иоасафе

Блазненно есть и бедно плавати морскую пучину,

со водворяющей же ся в пустынях вящьши спасаются в таковых чину.

В тихих бо пристанищах народы всегда почивают

и покоя от духа тамо всячески приимовают.

Корабль обременен множицею управляется в плавании ветры.

державу же величества и навышшу стяжав ничтоже без веры.

Аще и диадиму царскую кто на себе имея,

в нечестии же бывшему, вся ни во что преимея.

Что возбраняет кому в селении мирном почити

и в добрых детелех по бозе до конца пребыти.

Увы прелести, како не бежиши мира,

яко же от ближних царева порогу Авенира.

Не от державствующих ли бе и царския степени бяше,

наследник благородственый, отча достояния имяше

царевичь Иасаф, истинне рещи, достохвалныи попремногу,

иже от нечестия отца своего Авенира уклонися помногу.

Аще и в полатах воспитан бе аки невкоем затворе,

со всяким хранением и веселии неисходиму быти и в притворе:

да не зрит око его ничто же пристрастное света сего,

ниже печално что, или стара и скорбна кого.

Случися ли шествующу Иасафу внезапу видети,

два мужа престаревшася от мног лет быти,

изморсканым лицем и горбата суща,

паче же и мышцы расслабленны имуща.

Печалию многою уязвися о пременении жития сего,

честь же и славу ни во что меняше царства своего.

Упражняшеся ли Иасаф в таковом сомнении всегда,

не оставляше его содетель в призрении никогда.

И наставник спасению его и учитель к нему предпосылается,

из Синаридския пустыни во град пришед, чюдне обсылается.

Пестуну его, Зардану, преподобный Варлам купцем сказуется,

из далние страны пришед быти, оказуется,

и камык[328] у себя честнее всего и дражае глаголя имети,

и сим царевича дарует, аще его возможет видети.

По многих же претителных словесех з Зарданом борзостне

входит в полату Варлам к царевичу дерзостне.

Ему же от беседований своих премудростне некая сказует

и притчею еуаггельскою камыка безценнаго Христа показует.

Даже и веру сим попремногу уловляет

и крещением