Среди них были, в частности, проблемы низких заработков у массовых категорий работников. Например, библиотекари и уборщицы в библиотеках получали одну и ту же очень низкую зарплату. Такие же низкие зарплаты (менее 100 рублей в месяц) были распространены в сферах социальных услуг, требовавших сочетания тяжелой физической работы и эмоциональной отдачи (санитарки, медсестры, нянечки и воспитатели детсадов, почтальоны, секретари, мелкие чиновники, рядовые милиционеры). Аналогичными проблемами были нищенские пенсии для широких слоев населения (особенно крестьян), мизерные компенсации (например, семьям погибших в годы ВОВ, при отсутствии их для семей, где были «пропавшие без вести») и пособия и т. п.

Социолог Борис Грушин на основе проводимого им в 1971 году опроса рисует удручающую картину тотальной бедности и примитивных (по сравнению с развитыми странами Европы) условий существования советских людей в этот период.

В своем обследовании (2000 человек) он использовал данные в основном по более обеспеченным слоям населения. Колхозники составляли у него только 16,4 %, при практически равных долях сельского и городского населения[774]. После опроса населения о наличии «предметов длительного пользования» (ПДП) и о планах респондентов совершить крупные покупки он констатирует:

1) Совершенно архаические, не совместимые с современной цивилизацией жилищные условия, начиная с чрезвычайной тесноты, острой нехватки жилой площади, особенно в городах (…свыше 64 % опрошенных показали, что в их семьях приходится менее 10 кв. м на человека), и кончая отсутствием важнейших бытовых удобств, часть которых, заметим, существовала уже в средневековой Европе (о жизни без газа сообщили 62,3 % опрошенных, без водопровода — 67,4 %, без канализации — 73,8 %, без центрального отопления — 75,0 % и без душа/ванной — 77,6 %).

2) Слабое развитие технических и электронных средств связи, обеспечивающих прием и передачу информации в домашних условиях, особенно двустороннюю коммуникацию с внешним миром (телевизоров не было у 40 % опрошенных, магнитофонов — более чем у 90 %, а домашних телефонов — без малого у 90 %).

3) В целом довольно скромная, но сносная экипировка жилья хозяйственно-бытовым оборудованием и меньшая — мебелью[775], с удручающе низким уровнем обеспеченности транспортными средствами (менее 11 % имевших мотоциклы и всего 2,3 % — автомобили) и почти полным отсутствием всех видов недвижимости (примерно по 1 % живших в кооперативных квартирах и имевших дачи и 3,5 % — садово-огородные участки), за исключением отдельных домов, принадлежавших главным образом сельским жителям. …С одной стороны, 14 % (каждый седьмой!) опрошенных, имевших всего один-два, а то и ни одного предмета длительного пользования и недвижимости (из 18 изучавшихся), и лишь 2 % имевших 12 предметов и более, а с другой — как правило, мизерные количества тех, кто приобрел различные виды ПДП и недвижимости за последние пять лет (1966–1970). <…> Полученная общая картина в разных социально-демографических группах по многим пунктам выглядела по-разному. Например, по такому показателю, как совокупная обеспеченность людей всеми изучавшимися видами ПДП и недвижимости, список наиболее благополучных (имевших девять предметов и более) при среднем значении, равном 15 %, открывался людьми с высшим образованием (60 % от их состава), относящимся к интеллигенции (44 %) и к группе с наивысшими доходами (41 %), а замыкался, что естественно, людьми, не имеющими собственного жилья (0 % живущих в общежитии и 4 % снимающих «углы»), с низшим образованием (5 %), а также колхозниками и вообще жителями села (4 %)[776].

В 1977 году журнал «Юность» после сражения с цензурой с трудом опубликовал поэму Евгения Евтушенко «Северная надбавка»[777]. В ней описывался характерный дисбаланс между тяжелыми, но устойчивыми и высокими заработками на северо-востоке страны в зоне добычи природных ископаемых, плохим снабжением людей в этом регионе, которые годами не видели пива и многих других привычных вещей, и крайне низкими зарплатами и скудными жилищными условиями обычных людей в ближнем Подмосковье. Семья сестры главного героя в составе четырех человек жила на одну зарплату медсестры, в бараке. Они могли бы переехать в квартиру в кооперативном доме, однако для этого необходимы 10 тыс. рублей, которые им никогда не скопить с подобной зарплатой. Даже когда муж закончит учиться на инженера, у них немного шансов накопить такую сумму. Герой, намеревавшийся хорошо «погулять» в ходе своего первого за пять лет отпуска в Европейской части СССР, устыдился своих намерений. В итоге он потратил все деньги на жилье родственникам[778].

Эта поэма отражала странную ситуацию, которая возникла в советской промышленности и, шире, в обществе в 1950-е годы. Тогда квалифицированные рабочие на производстве (даже неопасном или в экстремальных условиях) стали получать в среднем больше, чем инженеры, и гораздо больше, чем люди с высшим образованием, занятые в остальных отраслях экономики и общественной деятельности.

Валерий Пименов, как выходец из инженерной среды, долго работавший в партийных органах Ленинграда, а потом ЦК КПСС, формулирует это так:

Если рабочий у тебя [до реформы 1961 года] получал 1600–1800, в среднем пятый разряд выгонял вот такие заработки, а инженер-конструктор 1200–1300, это уже на 30 % меньше. Поэтому было очень трудно всегда рабочих выдвигать куда-то — сразу: а зарплата? А зарплата меньше. Потом, когда косыгинские реформы пришли, когда стали премии, фонды получать, здесь высшая элита стала получать, более-менее себе зарплату с добавками сделали. А среднее звено все равно мало получало. Поэтому я считаю, что это одна из причин, что, когда стал вопрос подниматься о материальном благосостоянии, вся интеллигенция, инженеры — это была одна из движущих сил, которая пошла против существующей системы оплаты. Они получали мало[779].

Ленинградский рок-поэт Борис Гребенщиков, написавший хит «Я инженер на сотню рублей» («Я инженер на сотню рублей/ и больше я не получу»), в кинофильме «Иванов» (1981) общается с моряком с сейнера, получающим в путину «по три куска на брата» (то есть примерно 3 тыс. рублей за два месяца) — моряка удивляет нищета музыканта и инженера. Затем в фильме появляется бывший однокурсник инженера — лейтенант, который должен занять снимаемую тем квартиру, поскольку инженер нерегулярно платит, а военный надежен[780].

Министр финансов СССР Василий Гарбузов жаловался своим ближайшим сотрудникам, что его министерской зарплаты в 800 рублей плюс 100 рублей, полагавшихся ему за выполнение депутатских обязанностей, хватает только на прокорм семьи, в которой две взрослые дочери с мужьями и детьми ждали от него продовольствия на весь клан. Он с тоской вспоминал сталинские времена, где к его зарплате прилагалось еще два «пакета» (то есть две неофициальные зарплаты)[781]. В то же время его министерство было ответственно за