Так близко. Мучительно… близко.

Еще хоть раз перед смертью я хотела бы поцеловать мужчину. Поцеловать его… может быть?

Илрит прижимается своим лбом к моему.

— Все будет хорошо, не волнуйся, — говорит он с глубоким смыслом. — Я буду заботиться о тебе, несмотря ни на что. Я клянусь в этом.

Чувство достаточно безобидное, и он мог бы произнести его вслух. Вряд ли это было бы проблемой, если бы Вентрис услышал, как он меня успокаивает.

Но он этого не сделал. Илрит хранил это утешение для меня, и только для меня. Он отпускает меня, но слова цепляются. Я держу их в своих мыслях так же нежно, как яйцо. Они теплые, хрупкие и несут в себе что-то неизвестное, но, возможно, прекрасное.

Глава 27

Вентрис ведет нас в большую пещеру. Она выглядит естественно сделанной, украшенной рельефной резьбой каменных столбов на стенах, которые, кажется, не поддерживают грубый потолок. Серебристые лианы спускаются из желоба, вырезанного в верхней части комнаты, и окрашивают все в самый чистый оттенок синего, который я когда-либо видела.

Пять раковин расположены полукругом. Та, что в центре, установлена на каменном столбе. Справа и слева от нее — по два.

По его поведению я ожидала, что Вентрис займет верхнее место — то, которое больше всего похоже на королевский трон, но он занял крайнее левое. Центральное место занимает бледная пожилая женщина с коротко стриженными темно-каштановыми волосами, в которых видна соль.

Илрит расположился перед ними, а я — чуть позади, справа от него. Два других герцога задумчиво смотрят на нас. У одного из них длинные толстые черные косы и смуглая кожа. Другой — с коричневой кожей и каштановыми волосами. Я не знаю, куда идти и что делать. Поэтому я задерживаюсь и жду. Герцог и герцогиня переглядываются между собой, и я понимаю, что говорят о чем-то, чего я не слышу.

Вентрис берет ракушку и кладет ее на плоский круглый камень в центре полукруга, прямо перед тем местом, где стоит Илрит. Как и ракушка на моей шее, она украшена резьбой и серебряной инкрустацией из переплетающихся линий и символов, напоминающих знаки на всех нас.

Четыре герцога и одна герцогиня начинают медленно раскачиваться, напевая. Песня вибрирует, переливаясь в воде. Ноты звучат в полной гармонии, и метки на раковине загораются золотом.

— Заседает хор пяти герцогств Вечного Моря. Сейчас 8 242-й год божественного переплетения, — говорит Вентрис, когда пение стихает. — Присутствую я, Вентрис Чилвате из Герцогства Веры.

— Севин Роут из Герцогства Учености, — говорит сидящий слева от Вентриса человек с черными косами.

— Кроул Дрич из Герцогства Жатвы, — говорит мужчина с каштановыми волосами справа от центрального трона.

— Ремни Квантор из Герцогства Ремесленников и дирижер этого хора. — Старшая женщина кладет обе руки на хвост, наклоняется вперед и пристально смотрит на меня. Я стараюсь не замечать ее пронзительных лесных глаз.

— Илрит Гранспелл, Герцогство Копья, — говорит Илрит последней и добавляет: — Представляю хор для рассмотрения поведения в отношении этого пятилетнего подношения Лорду Крокану.

— Несомненно. — Ремни, как и подобает ее положению, не теряет времени на то, чтобы сказать первое слово. — Вентрис, поскольку именно ты созвал это собрание и выявил эти предполагаемые преступления, я думаю, будет правильно, если ты объяснишь, почему мы тратим на это утро, когда нужно помазать подношение и решить вопросы до того, как вода поднимется.

Возможно, я не совсем правильно оценила эту суровую женщину. Судя по ее тону, она считает эти дела в лучшем случае утомительными. Я бросила взгляд на Илрита. Мне следовало бы больше доверять ему, чтобы он знал, заслуживает ли этот хор беспокойства или нет. Все, что я чувствовала нутром, — это мой собственный страх перед советом дома, перед Чарльзом, стоящим напротив меня. Мышцы дрожат, побуждая меня бежать от одной только мысли об этом странном человеке — страх, который я не совсем понимаю.

Чарльз… В моем сознании это имя является синонимом страха. Но что он сделал мне? Мы были женаты. Это я знаю, потому что помню, как стояла перед советом, чтобы аннулировать этот договор. Но почти все, что было до этого — пустота. Огромная пустота в моей жизни.

Что бы это ни было, оно должно было быть настолько ужасным, что мне нужно было стереть его из своих личных записей. Следующие воспоминания, которые я выберу для стирания, будут связаны с тем выступлением перед Советом Тенврата. Одна только мысль о нем — напоминание обо всем, что ушло, обо всем, чего я не знаю. Не стоит так эмоционально напрягаться, чтобы хранить воспоминания о нем.

— Вчера поздно вечером я узнал об этой странности по диссонансу в гудении воды — смене песен старых, — говорит Вентрис. — В соответствии с моими обязанностями я готовился здесь к приходу жертвоприношения. Естественно, анамнез предупредил меня о ее присутствии, когда она только прибыла в Вечное Море, а последующие благословения только укрепили это понимание.

— Ты шпионил за мной? — пролепетала я. Даже оболочка не может сдержать эту мысль.

— Не шпионил, — слегка обиделся Вентрис. — Я следил за тобой, чтобы убедиться, что о тебе хорошо заботятся.

— Ты сомневался в том, что Илрит сможет обо мне позаботиться? — резко спрашиваю я, обидевшись за герцога.

Глаза Вентриса метались между мной и Илритом. Уголками глаз я вижу, как Илрит слегка ухмыляется. Это очень незначительное движение, достаточное для того, чтобы остальные его не заметили. Но он был единственной опорой для меня в этом странном, новом мире. Я очень внимательно следила за этим мужчиной.

— Илрит и раньше действовал вразрез с советом, особенно когда дело касалось вопросов подношений, — отрывисто говорит Вентрис. Его руки сложены на коленях, плечи отведены от плавников цвета лосося по обе стороны лица, чтобы создать видимость непринужденности. Но каждый мускул в его выражении лица натренирован. Он так крепко сжимает руки, что костяшки пальцев почти побелели. А вот что действительно выдает его тревогу, так это непрекращающееся биение хвоста.

— Вопрос о том, чтобы Илрит выбрал человека для жертвоприношения, давно решен, Вентрис. Дело сделано. Хватит повторять последнюю ноту. — Кроул откинулся на спинку свою наполненную губкой раковину, его каштановые волосы колышутся на лице. В его облике чувствуется старшинство и легкость, которая ему сопутствует. Я подозреваю, что он, должно быть, второй по старшинству. Насколько я могу судить, иерархия, похоже, строится по возрасту.

— Тебе, Кроул, это может показаться незначительным, потому что обязанность найти и помазать подношения лежит не на тебе. Но мы