— Я имела в виду… Я была занята.

— Занята? — спрашиваю я.

Ее глаза превращаются в щелочки, и она наклоняется так близко, что мы почти целуемся.

— Да, занята. Нам нужно поискать это слово в словаре?

Я сжимаю кулаки, кладу один из них на спинку ее стула и наклоняюсь так, что моя грудь почти касается ее плеча.

— Осторожнее, тихоня, или я еще раз познакомлю тебя с наказанием. И знаю, ты не захочешь, чтобы это произошло прямо здесь и сейчас.

Прежде чем она успевает среагировать, я просовываю руку под ее юбку и крепко сжимаю обтянутую трусиками киску.

— А может, ты действительно этого хочешь. Может, тебе понравилось, как я использовал твое тело, и ты надеешься заслужить еще одно наказание.

Теперь она кривится, гнев в ее глазах перерастает в панику.

— Что… нет… Когда я говорила, что мне это нравится?

— О, ты никогда этого не говорила. Ты никогда этого не говорила, когда эта прелестная маленькая киска сжимала мой член, или тогда, когда ты кричала, пока я ласкал тебя? Как там говорится, действия говорят громче слов?

Она начинает тяжело дышать, и я вижу, как напрягается ее горло, желая крепко обхватить его пальцами. Наблюдать за ее борьбой, пока перекрываю ей доступ кислорода, чтобы она дышала только благодаря мне.

— Назови настоящую причину, по которой ты меня отшила, и я отпущу тебя, — шепчу я.

Она извивается, и я чувствую жар ее киски на своей ладони. Моя маленькая тихоня хочет меня так же сильно, как и я ее. Просто еще не смирилась с этим.

— Я… — заикается она. — Моя мама больна. Ясно? Вот почему мне понадобились дополнительные деньги и время. Она заболела, и я навещала ее.

Меня насквозь пронзает чувство вины.

— Почему ты, черт возьми, просто не сказала мне об этом?

— Это не твое дело, и мне не нужна твоя жалость!

— Моя жалость. Думаешь, я трахаю тебя из жалости?

В ее глазах появляется отчужденность, а я этого не хочу. Свободной рукой беру ее за подбородок и удерживаю ее взгляд на себе. Пока она не сводит с меня глаз, сдвигаю ее трусики в сторону и погружаю два пальца в жаждущее тепло.

Она шипит, и ее глаза закрываются.

— Нет, тихоня, открой их. Посмотри на меня. Сейчас же.

Резкость в моем голосе заставляет ее снова открыть их, и она пристально смотрит на меня.

— Хочу, чтобы ты смотрела на меня, пока я заставляю тебя кончать. Чтобы ты знала, что когда смотрю на тебя, не вижу ничего жалкого.

— Кто-нибудь может нас увидеть, — шепчет она.

Я качаю головой.

— Не беспокойся ни о ком. Поверь, я позабочусь о тебе. Смотри мне в глаза и веди себя тихо, чтобы никто не заметил.

Она кивает, и я улыбаюсь, переплетая наши пальцы.

— Хорошая девочка.

Когда начинаю осторожно вводить и выводить из нее два пальца, она сильно прикусывает губу, но не сводит с меня глаз, как я и приказывал. Это завораживает — видеть, как эта красивая, умная девушка поддается порыву вожделения, как и все мы, простые смертные. К тому времени, как закончу с ней, она будет умолять меня дать то, что ей нужно.

Я облизываю губы, заставляя ее опустить взгляд, но она вспоминает и снова поднимает глаза. Улыбка, появляющаяся на моих губах, искренняя, и она вздрагивает, как будто я ее оглушил.

— Не двигайся, цветочек.

Она дрожит, прижимаясь ко мне.

— Ты доверяешь мне?

В ее похотливом взгляде сквозит неуверенность, и я не могу ее в этом винить. Я сам с трудом доверяю себе, но я никогда не причинял ей вреда и не позволял кому-то другому причинить ей вред.

— Сдвинься, чтобы твоя задница была на краю стула.

Она покачивается, медленно продвигаясь вперед, и я чувствую, как ее бедра раздвигаются шире, давая мне больше доступа. Не сводя глаз с ее лица, медленно ввожу третий палец и наблюдаю за ощущением дискомфорта.

— Сколько еще ты сможешь вытерпеть? Сколько еще, прежде чем кончишь и крепко сожмешь мои пальцы?

Все ее тело содрогается, а глаза затуманиваются похотью.

— Не знаю…

Погружаю пальцы чуть глубже, и мне нравится, как она ощущается. Такая теплая и влажная. Я возбужден, член упирается в ширинку джинсов, но это для нее и наказание, и демонстрация. Она хочет меня настолько сильно, что готова позволить осквернить себя в своей драгоценной библиотеке, рискуя быть пойманной с моими пальцами внутри.

Я двигаю ими быстрее, наблюдая, как она ерзает на сиденье.

— Осторожно, или ты нас выдашь.

Она только качает головой, не отрывая от меня полного вожделения взгляда. Интересно, что она видит. Нет, наверное, будет лучше, если не буду знать ответ.

— Может, мне добавить еще один? Как думаешь, сможешь взять мою руку целиком?

Она более чем возбуждена. Мои пальцы влажные и скользкие, пока я снова и снова проникаю внутрь. Ее киска растягивается вокруг пальцев, я улыбаюсь ей и сдвигаю руку так, чтобы мизинец оказался внутри вместе с тремя другими пальцами. Она напрягается от вторжения, и я двигаюсь достаточно медленно, чтобы она могла приспособиться к дополнительной ширине. У меня определенно не маленькие руки, поэтому могу только представить, каково это.

Наклоняюсь ближе, так что наши губы почти соприкасаются.

— Ну, и как тебе?

Она фыркает, ее грудь вздымается, когда она прерывисто произносит мне губы:

— Ты спрашиваешь только для того, чтобы подразнить меня. Не похоже, что ты остановишься, если скажу, что это уже слишком.

А смог бы я? Не знаю. Когда дело доходит до нее, кажется, что нет такого правила, предела или границы, которых бы я не переступил.

— Ты права, цветочек, но касаемо этой дерзости, угадай, что? Давай посмотрим,