Когда Диккери пришла в норму, то заговорила сама. Ригуми лишь изредка направлял её рассказ в нужную сторону. Постепенно светало; донеслась издали звенящая песня сойнаров, серый песок стал красно-оранжевым. Я начинала подозревать, что сон в ближайшее время мне не грозит, и налила себе порцию шерги.

Полное имя у Диккери оказалось длинным, из трёх или четырёх слов. Ей было шестнадцать; родилась она в семье почтенного хакка – что-то вроде правителя в крупной деревне, совмещающего ритуальные и управленческие функции. Росла Диккери в окружении трёх сестёр и двух братьев. Её баловали больше других из-за красоты и музыкальных способностей… Их оценила даже я, к слову, – пела она изумительно. Примерно год назад Диккери наткнулась на дальнем пляже на странного человека.

– Я сразу поняла, что он маг, – призналась она и плотнее закуталась в накидку, словно пытаясь бессознательно отгородиться от опасности. – У него такое лицо было… вроде и жуткое, а хочется смотреть и смотреть. И руки очень изящные, не как у наших в деревне. С ним было какое-то существо с белым мехом, гладкое, тоже красивое, оно ныряло в океан и приносило ему рыбу. Я хотела окликнуть мага, но потом испугалась. Убежала за скалу, села на камень, волосы расчесала и стала петь. Возвращалась каждое утро… Наблюдать за мной он стал почти сразу, но подошёл лишь на шестой день.

Дальше эти странные отношения развивались так нежно и романтично, что тронули бы даже мою дорогую кузину в худшие времена. Диккери пела и приносила из деревни угощение, а маг, назвавшийся Пайном, сидел у её ног, зачарованный, и бросал жаркие и робкие взгляды. Затем парочка стала выбираться в горы… Одно из таких путешествий затянулось, и дома почтенный хакк устроил легкомысленной дочери порку, «чтобы в разум пришла». Пайн отреагировал на это как маг – мстить не стал, но зато предложил Диккери улучшить её тело. Та согласилась.

– Я знаю, что такое хорошо не кончается, – смутилась девчонка, когда Лао растерянно покачал головой, выражая удивление. – Но он маг, а я обычная. Меня же сразу рядом с ним убьют, если что. И ещё… я думала, что если Пайн такой… такой… – Диккери мучительно покраснела. – В общем, значит, и его магия… особенная. И я хочу, чтобы во мне была его магия, всегда.

Если бы кто-то сейчас воплотил из ничто индикатор скепсиса, то прибор бы зашкалило, наверное. С Ригуми Шаа вообще картину можно было писать: «Любование бескрайней глупостью у края моря», холст, масло.

Не все разделяли это мнение, впрочем. Маронг с Лиорой обменялись нежными взглядами, но им простительно – влюблённые, конфетная стадия, или как это в Лагоне называется.

На одном опыте Пайн, разумеется, не остановился – постоянно совершенствовал свою модель, последнее изменение было сделано буквально месяц назад. Но уже после первой операции Диккери обнаружила у себя на руке браслет-обещание.

– Отец понял, конечно, – плавно повела она плечом. – Но ничего не сказал. Боялся, что я вообще уйду. Он меня любит. Ходили все вместе советоваться к старухе… Она сказала оставить меня в покое.

– Старуха? – мне стало любопытно.

Образ был расплывчатым, и женщина вовсе не казалась старой.

– Прабабка, – нехотя откликнулась Диккери и склонила голову так, что волосы скрыли выражение глаз. – Живёт у моря, умирать вообще не собирается. У нас её уважают. Я… в общем, она меня петь учила.

– Значит, конфликт с семьёй вы уладили, с Пайном общий язык нашли, – подытожил Ригуми Шаа. – Когда отец принял твоё решение?

Диккери сдвинула брови, напряжённо подсчитывая в уме.

– Полгода назад.

– И тем не менее ты оказалась в море, преследуемая айрами.

– Это не Пайн, – быстро сказала она, выпрямляя спину. – Это другие. Появились двадцать дней назад. Пришли с моря, притворялись морскими охотниками, но старуха сказала, что они с гор. С тех гор, – повторила Диккери и поёжилась. – Я и сама почувствовала. Они пахли… странно. Ходили по деревне, расспрашивали всех подряд, искали одного человека.

– Пайна? – предположил Ригуми Шаа.

В мыслях у него снова промелькнули чёрные балахоны.

– Описывали его, – подтвердила девчонка. – Но называли по-другому – Уэкка. Я сразу поняла, и когда они ушли, нашла Пайна и рассказала ему. Он хотел тут же меня забрать, но я попросила подождать немного, хотя бы пока у моей сестры не родится ребёнок. Пайн согласился, но сказал, что если те, фальшивые охотники, опять вернутся, я должна оставить обещание в пещере, а потом бежать в наше место. Четыре дня назад они вернулись, – совсем тихо произнесла Диккери. – Меня тогда не было, я удрала раньше. Они забрали старуху, а ещё один из них остался сторожить меня. Я спряталась в доме, но кто-то вошёл, а потом… потом стало больно, и проснулась умная сила. Кажется, я сбежала в океан, долго плыла, но кто-то меня догнал… Стало совсем плохо. Дальше я снова уснула, а когда проснулась, то вокруг было много света, и… и я испугалась, – скомканно заключила она, проглотив чрезвычайно живое описание монстра с жуткими фиолетовыми язвами на теле и целым пучком лишних конечностей.

Да-а-а, представляю, какое впечатление произвёл на неокрепшую психику вид Кагечи Ро за работой.

Некоторое время царило молчание. Наконец заговорил Ригуми Шаа:

– Твоя история меня заинтересовала, Диккери. Но теперь скажи: чего ты хочешь? Вернуться в деревню? Найти Пайна?

Она растерялась. И я, признаться, тоже – непонятно было, к чему клонит мастер. Но размышлять никому из нас не позволили.

Пришёл чёрный ветер.

К тому времени солнце уже поднялось достаточно высоко над горизонтом, поэтому что-то тёмное, похожее на размазанный клок тумана, заметила даже я, причём метров за пятьсот. Оно передвигалось фантастически быстро: моргнёшь – и расстояние уже вдвое меньше. Откуда-то потянуло сладковато-пряным дымом и обжигающим холодом…

За мгновение до того как ветер накрыл нас, Лао взвился ему навстречу в лёгком прыжке и приземлился уже прижимая к себе Итасэ, которому в этот раз явно было не до возражений. Тёмно-серые волосы стояли дыбом, губы растрескались, дыхание сбилось, а глаза посветлели до оттенка грязного весеннего льда.

– Мастер, Шаа-кан… – позвал Итасэ и захлебнулся вдохом. Смежил на секунду веки, а затем продолжил тише, но чётче: – Прошу прощения, я тебя ослушался. Я был в деревне. И отпусти меня сейчас же, – слабо прошипел он, обращаясь, очевидно, уже к Лао.

Тот и ухом не повёл, продолжая держать его как принцессу.

– Ты вступил в бой, – очень спокойно произнёс Ригуми Шаа.

В мире вокруг вроде бы ничего не изменилось – он просто словно бы мигнул, исказился на долю секунды, как если бы кто-то решил стереть пространство вокруг, но вовремя передумал.

Я рефлекторно прижалась боком к Тейту, горячему и живому.

– Да, – на выдохе откликнулся Итасэ. – Там было двое. Одного я убил сразу. Другой… очень сильный. Он растворил обломок скалы, за которым я был… и меня – тоже.

У меня язык к нёбу присох.

Но о шрахе я подумала достаточно громко, чтобы на меня обернулись почти все, а в кустах промелькнуло что-то рыжее, с тремя хвостами.

– Я согласен, Трикси-кан, – обманчиво мягким голосом откликнулся Ригуми Шаа и вскользь провёл большим пальцем по своим губам; прикосновение отставляло чёрный след с красным отливом. На щеке, под скулой, проступил какой-то вытянутый значок, элемент местной письменности, но опознать его я не смогла. – Что ж, по меньшей мере один