что горячий чай и булочка с вишневым повидлом, которые подавали в этом заведении, будут весьма кстати. Ди Маджио прибыл минут через десять, когда Крячко уже приканчивал вторую булочку и допивал чай. Помахав итальянцу рукой и обозначив, куда ему идти, Крячко подозвал официанта, чтобы тот принес ему счет.

– Присаживайтесь, Данте, – поздоровавшись за руку и представившись итальянцу, пригласил Крячко, показывая на место напротив. – Меня попросил встретиться с вами Гуров Лев Иванович, вы с ним беседовали вчера.

– Да-да, я уже понял. Но я все сказал и просто не знаю, чем еще могу помочь.

– Я сейчас покажу вам несколько фотографий и задам пару уточняющих вопросов.

– Да, хорошо, – кивнул Ди Маджио.

– Посмотрите внимательно, есть ли на этих фотографиях человек, которого вы знали бы. Ну, например, того, кто сидел с вами на скамейке возле дома Вершининых в тот день, когда убили Татьяну. – Крячко передал итальянцу фотографии, и тот стал рассматривать их.

– Плохие фото, – заметил Ди Маджио и протянул Крячко все фотографии обратно, кроме одной. – Но тут этот человека нет, – сказал он и добавил, показав на снимок, что остался у него в руке: – А вот этого человек я знаю. – Итальянец развернул к Станиславу снимок и показал ему.

– И кто это? – спросил Станислав, вопросительно посмотрев на фотографа.

– Я не знаю имя, но я его видел с Татьяной один раз. Случайно. Я поехал по делам в Сокольники. Посмотреть хорошее место для фотосессии. Погулял, а потом зашел в ресторан обедать. Я бы их не увидел, но получился скандал. Я не видел, как все началось. Я только услышал громкую речь и узнал голос Таня, она что-то выговаривала этому парню, который на фотографии. Но потом они встали, она рассчиталась, и они ушли. Я не подходил к ней. Не стал и потом говорить, что я ее видел. Не знаю почему.

– Что ж, хорошо, я все понял, – кивнул Крячко. – И последний вопрос…

Но задать вопрос он не успел, потому что у него в кармане громко, на все кафе, зазвонил телефон.

– Вот ведь громкий какой, – сконфузился Станислав и, извинившись, быстро достал мобильник, посмотрел, кто звонит, и, поднеся телефон к уху, спросил: – Что-то срочное? – Выслушав сообщение, ответил: – Ждите нас, сейчас подъедем. Придется нам с вами, Данте, сейчас кое-куда съездить. Похоже, мой коллега нашел человека, который видел вас в день убийства на скамейке и говорил с вами, – Крячко встал, а следом за ним вскочил и Ди Маджио.

– О, хороший новость! Конечно, поедем.

– Вы на машине? – уточнил Станислав.

– Машина стоит у «Белиссимо», это три шага…

– Ну, вот пусть там и постоит, – ответил Крячко, выходя на улицу. – Поедем на моей, так быстрее. А потом я вас обратно отвезу.

– Да, хорошо. Пусть так, – волнуясь, ответил фотограф.

Едва они припарковались у дома Вершинина, как к машине подбежал сияющий Семашко и с ходу заявил:

– Станислав Васильевич, я тут такое выяснил!

– Молодец, Дмитрий Сергеевич, – похвалил его Крячко и, кивнув в сторону итальянца, как бы давая лейтенанту понять, чтобы не сильно болтал при посторонних, добавил: – Давай-ка начнем со свидетеля.

– Вот он, на лавочке дрыхнет, – доложил Семашко.

– На лавочке в такой мороз?!

– Да он лыка не вяжет. Жена его протрезвиться выгнала, а он спать завалился. Я один не донесу его до пятого этажа, а лифта нет. Будил его, но все без толку, – сконфузился на замечание Крячко Семашко.

– Странный у тебя свидетель, – проворчал Крячко. – Поможете нам гражданина донести? – спросил он улыбающегося фотографа, и тот с радостью согласился. – Ну, тогда берите его за плечи, а мы с Дмитрием Сергеевичем возьмем его за ноги.

Они подошли к небольшого роста мужичонке, который лежал на узкой лавочке вверх лицом и громко храпел, открыв рот.

– Богатырь! – восхищенно отметил Крячко, а потом спросил итальянца: – Это он?

– Да-да, он! Это он ко мне подходил!

– Ну и отлично, давайте тогда на счет три.

Но сосчитать Крячко не успел и до одного. Храп резко прекратился, мужичонка подскочил и сел на лавке настолько прямо, словно кол проглотил.

– Вы чего, мужики? – сипловатым голосом спросил он, испуганно глядя на троицу, выстроившуюся возле лавочки.

– О, восстал! – восхищенно воскликнул Семашко и спросил мужичка: – Сам до дому дойти сможешь?

– А что? Надо? Могу, – ответствовал гражданин и шатко встал на ноги.

– Вот и хорошо, а то ваша жена уже нервничать начинает. Переживать, что замерзнете тут, – широко улыбнулся лейтенант и потянул мужичка за рукав. – Пойдемте уже.

При упоминании жены мужичок вдруг скис и стал упираться.

– Мужики, а может, не пойдем домой? Может, по пять капель, а? У меня заначка в подвале остывает.

– Да нет, домой тебе пойти по-любому придется. – Крячко надоел уже весь этот цирк, и он, достав удостоверение, сунул его мужичонке под нос.

Зря он, конечно же, это сделал. Не поймай Дмитрий алкаша за полу его худого пальтишки, сбежал бы ценный свидетель неизвестно куда.

С трудом убедив бедолагу, что ему ничего не грозит, а в лице невесть откуда взявшихся оперативников он найдет еще и защиту от праведного гнева супруги, мужичок расхрабрился и, гордо выпятив грудь, нетвердой походкой направился в подъезд, приговаривая:

– Да, вот так-то! И пусть теперь только попробует!

С горем пополам все поднялись на пятый этаж, и мужичонка позвонил в одну из трех обитых дерматином дверей на площадке. Дверь открыла женщина, и Крячко мысленно присвистнул. Такой большой женщины он еще ни разу не видел. Во всяком случае, так близко. Она на две головы была выше Станислава, который и сам-то по себе не был маленьким, а уж в ширину… Во всяком случае, дверной проем был блокирован ею полностью.

– Очухался, оглоед? – вопросила она, хмуро посмотрев на мужа сверху вниз, потом подняла глаза и, увидев Семашко и еще двух оперов, кивнула и, отступая в глубину квартиры, поздоровалась: – Здрасте! Заходите. Разуваться не нужно, все равно уборку сейчас буду делать. Тебя это не касается, злыдень! – рявкнула она на мужа так, что он подскочил на месте и стал торопливо разуваться в прихожей, неловко скидывая ботинки.

Все прошли в простенько обставленную небольшую двухкомнатную квартиру.

– Знакомьтесь, Павлина Адамовна Зайцева, старшая по дому, – представил Дмитрий хозяйку квартиры. – А это, – он повернулся к мужичку, – ее муж Петр Васильевич. Он сантехник.

– Да уж, сантехник, глаза бы мои его не видели, – проворчала Павлина Адамовна, усаживаясь на старенький диван, который под ее весом так прогнулся, что Крячко вдруг показалось, что дама сейчас рухнет вместе с мебелью. Но диванчик выдержал натиск Зайцевой и только жалобно скрипнул пружинами. Хозяйка квартиры тем временем, определив, кто из троицы старший, воззрилась на Станислава и сказала: – Тут ваш мальчик, – она кивнула массивным подбородком в сторону Дмитрия, – интересовался июльскими событиями того дня, когда убили дамочку эту… – она сделала многозначительную паузу и добавила: – Красивую и молодую. Так вот, в тот день вот это недоразумение, – она указала толстым пальцем на мужа, – как раз красило в подвале трубы. Чтобы они не ржавели, значит. Ну и, видимо, у него с собой было, – она повысила голос на слове «было», как бы отметая этим всякие возражения, которые могли бы посыпаться со стороны мужа. Но тот сидел тихо и только икал, прикрывая время от времени рот рукой.

– Так вот, – продолжила старшая по дому, насладившись созерцанием присмиревшего муженька, – он, значит, так в тот день надышался краской и напился, что даже забыл закрыть за собой двери в подвал. Хорошо, что я, вернувшись из города домой, сама обошла все подъезды и позакрывала все двери.

– Павлина Адамовна, позвольте, я немного поясню ваши слова, – встрял было с инициативой Семашко, но хозяйка глянула на него так, что он закашлялся и, извиняясь, что поперхнулся, выскользнул в коридор.

– В принципе мне все понятно. – Крячко, сдерживая смех и опустив ради осторожности голову (не дай бог, дама заметит веселость в его глазах!), постарался взять себя в руки. – Ну, а время, когда вы, Павлина Адамовна, вернулись домой, обнаружили все это безобразие с незакрытыми дверями и все позакрывали, – вы помните? Сколько было времени?

– Чего же не помнить? Помню. Без четверти восемь было. Я, когда с этим