искать убийцу.

— Но его ведь поймали! Того ублюдка заключили в камеру смертников, — слишком громко воскликнула Эрика.

Кайто лишь пожал плечами, демонстрируя молчаливое безразличие. Сзади послышался нарастающий шум, отчего Рика переполошилась. Чудовище возвращалось к ней и девушке менее всего хотелось вновь столкнуться с обвиняющим монстром!

— Беги дальше по улице, — шепнул Кайто, посерьёзнев, — думаю, наши пути временно разойдутся.

— Что? Нет!

Эрике и без того дико страшно слоняться по призрачной деревне, а ёкай намеревался бросить её без помощи…?

— Так надо, — коротко бросил через плечо Белый Змей.

Не успела она с ним поспорить, как он исчез. Вместе с ним пропали и голоса…

— Нет-нет-нет… — отчаянный шепот её страха сливался с отдалёнными стенаниями жертв маньяка.

Впервые за долгое время Эрика осталась в полном одиночестве. Даже успокаивающий тон Масаору больше не грел, оберегая от опасностей…

Она постаралась подавить намечающуюся паническую атаку. Крепко сжала пальцы в кулаки, следя за дыханием. Досчитала до ста, а потом и до тысячи, прикусив кончик языка. Наконец, придя в относительную норму, Рика огляделась.

Широкая улица утыкалась в пустырь, на котором виднелась инородная мусорная насыпь. Несмотря на окружающую тишину, девушка чувствовала давление. Неведомая сила толкала подойти к пустырю, будто именно там скрывались грязные секреты покинутой деревни.

У Эрики в голове пульсировали воспоминания о жутком пиршестве на кладбище. Наверное, только эти мысли и заставили её подчиниться неведомому порыву, отыскав в себе крупицы смелости. Это место не отпустит Рику, покуда история не будет рассказана до конца.

Она подошла к мусорной насыпи и с некоторым удивлением поняла, что под грязью и гнилыми овощами, похоже, закопано какое-то здание. Если присмотреться, можно разглядеть покатую черепичную крышу…

Эрика опустилась на колени и, повинуясь внутреннему голосу, начала руками торопливо раскапывать «клад», то и дело морщась от отвратительной массы под ладонями. Песок, комья глины и грязь охотно осыпались, но с фруктами и овощами было куда сложнее справиться…

«Я помню, так было у уличных актёров… В древние времена, если спектакль не понравился, зрители закидывали труппу, чем не попадя. Такое впечатление, что этот дом не угодил целой деревне!» — поймав собственную раздражённую мысль, Эрика вдруг уверилась в её правдивости.

Ей казалось, что каждое неосторожное движение приближает к месту, где укрылся маленький Миши.

Дом, потихоньку, избавлялся от груды мусора. С каждым усилием Рики он становился выше и объёмнее. Вот показались белые стены и большие окна… Весь дом был исписан оскорблениями, некоторые из которых девушка могла прочесть.

«Ублюдок!»; «Провались в Ад, убийца», «Ты сдохнешь в муках, тварь», «Твой гнилой род сгинет»; «Я проклинаю тебя, проклинаю тебя, проклинаю тебя…».

От этих слов впору задохнуться, столько неконтролируемой злобы в них крылось. Эрике стало не по себе. Она нутром чуяла, что этот дом напрямую связан с Миши, но… Неужели, мальчик посмертно живёт в таком тоскливом и грязном месте?

Даже настоящая свалка не внушала столько негативных эмоций…

— Ай! — неизвестно, как именно это случилось, да только мусор вдруг обрушился под ногами девушки, увлекая её вниз.

Эрика завопила, нисколько не стесняясь в выражениях. Она крепко зажмурилась, непрерывно кашляя от поднявшейся в воздухе пыли. Запах плесени забивался в лёгкие, оставляя отвратительный привкус во рту.

— Фу-у… — с несчастным видом выдохнула девушка, брезгливо отталкивая ногой кучу гнилых помидоров.

Только потом она поняла, что её падение открыло входную дверь дома.

Эпизод 7

Зияющая чернота прохода казалась бездонной дырой. Всё хорошее и счастливое проваливалось в неё, покидая сознание. Эрика остановилась, панически ища любое оправдание для того, чтобы не лезть в дом, засыпанный мусором. Но, на самом деле…

Обратного пути всё равно нет. Это место являлось чертовски важным, чуть ли не центральным местом произошедшей трагедии. Почему-то Рике казалось, что даже обвиняющий монстр не рискнет к нему приблизиться.

Но ей придётся нарушить все табу искаженного мира. Собрав остатки храбрости, девушка шагнула за порог. Холодный сквозняк в стылой тьме растрепал её рыжие волосы. Пространство под руками обернулось потоками воды — чернота плеснула по щекам и опала, позволяя зрению проясниться.

Эрика будто бы оказалась в настоящем доме… Только заброшенном и выцветшим от старости. Все краски из него выкачали, как в немом кино. Половицы скрипели под ногами, об окно билась муха (напоминающая неровную кляксу).

Но внимание Рики привлекла фотография в покосившейся рамке. Семья из четырех человек, такая счастливая и беззаботная… Отец рассеянно улыбается, почесывая лысеющую макушку. Его глаза, к сожалению, исчирканы острым карандашом. Рядом с ним стоит старший сын, интеллигентный юноша в круглых очках. Мать прижимает к груди букет алых маков и гладит по голове младшего ребёнка…

— Миши? — тихо произнесла Эрика, безошибочно узнавая мальчика-призрака.

Она и до этого подозревала, что это его дом, но теперь всё подтвердилось… Миши с такой гордостью рассказывал о своей семье. Кажется, он их очень сильно любит. Тогда почему здание покрыто мусором и бранными надписями…?

Нехорошее предчувствие скопилось в уголке сердца, комом в горле застряло. Возможно, семья мальчика причастна к зверским убийствам?

Эрика сжала пальцы в кулаки и несмело двинулась дальше по коридору, заглядывая на кухню. Неприятный запах гнилого мяса вызвал новый приступ тошноты, а окровавленные ножи навевали тревожные ощущения.

Окно было плотно завешено фотографиями. На них застыли девушки в самых разных ракурсах. Утром, днём, в квартирах и на улице… Кадр на автобусной остановке, кадр у реки, кадр из-за угла. За ними следили, их преследовали. Удушающее чувство опасности разбудило паранойю Эрики.

Ей почудилась вспышка фотоаппарата, но, обернувшись, она обнаружила лишь пустой коридор.

Вязкая слюна с привкусом крови скопилась во рту. Рика нервно дёрнула головой, вновь рассматривая фотографии. Эти девушки… Были жертвами маньяка. Все они умерли в его лапах, оставив после себя убийственную агонию.

У Эрики закружилась голова. Она оперлась на столешницу и случайно задела старенький радиоприёмник, притаившийся в углу. Он отчаянно заскрипел, издавая тягучие помехи, через которые с трудом пробивался голос диктора.

— Пш-шп-ш… В деревне Аонака, спустя столько времени… Восемь жертв, восемь девушек… Убийца был пойман.

Рика потрясла замолкнувшее радио, побуждая его продолжить.

—… Сегодня, в семь часов утра, в полицейский участок деревни Аонаки прибыл человек, который сделал чистосердечное признание… Фотограф-убийца наконец заключен под стражу! Сообщается, что он женат и имеет двух детей…

Голос снова потонул в помехах, а Эрика сипло вздохнула, вспомнив счастливую семью с фото. Похоже, отец Миши был настоящим убийцей. До чего ужасная история…

— Вино-вен… Смертная казнь приведена в исполнение… числа. Последние слова приговорённого… семья…не должна нести ответственность…

Радиоприёмник закоротило. Сноп искр заставил Эрику испуганно отпрянуть, а потом барахлящая техника и вовсе вышла из строя, испустив последний залп чёрного дыма.

Девушка закашлялась, выбегая из кухни обратно в коридор. Тот странным образом удлинился, являя вереницу тёмных дверей. Лишь одна из них была приоткрыта.

Эрика неуверенно приблизилась к комнате, уловив отблеск света и негромко охнула, когда заглянула внутрь.

Там горели свечи. Тысяча свечей стояли на полу, на полках и стульях… Посреди них находился поминальный алтарь предков. Чёрно-белые фотографии умерших родственников, еда усопших, молитвенник и урны с прахом…

Здесь было очень тихо. Так тихо, что Эрика пугалась даже звука собственного дыхания. Девушка опустилась на колени перед алтарем и дрожащими руками подняла газетную вырезку. Там ещё раз описывалась история маньяка Аонаки, а на фото запечатлели отца Миши. Лицо мужчины покрывали ссадины и порезы. Похоже, полицейским с трудом удалось спасти его от праведного гнева толпы.

На другом снимке безутешная вдова плакала, обнимая двух своих сыновей.

— После казни… — прочла Эрика, сжав зубы покрепче.

— Было грустно, — тихий детский голосок послышался совсем рядом.

Миши смиренно сидел на коленях справа от Эрики, обратив взор на алтарь.

— Всё это было очень странно, — ещё тише пробормотал мальчик, — мы ведь оставались счастливой семьей до последнего, понимаешь? Папа вызвался добровольцем