Шрифт:
Закладка:
Подкрепление — это всегда хорошо. А к чести местных армян (да и не только армян, в дружине есть и много осетин, и русских) стоит признать: осознав общую для всех беду, они сделали все от себя возможное, чтобы помочь. Так что на позициях мы — в теплых и удобных полушубках-бекешах, по всем статьям выигрывающих у шинелей. Кроме того, мы обеспечены необходимым шанцевым инструментом — в смысле и нормальными, длиннодревковыми лопатами обоих типов, и ломами. Кроме того, местные ополченцы умеют хотя бы стрелять — и целиться при стрельбе! Правда вооружены они были всем подряд, начиная от охотничьих двустволок и заканчивая снятыми с вооружения берданками; у некоторых имелись и трофейные турецкие «Винчестеры»! Также снятые с вооружения османской армии… Но обладая достаточно гибким мышлением, возглавивший нас полковник (вроде как Букретов его фамилия) приказал тотчас вооружить ополченцев «мосинками» с армейских складов и выдать им максимальный запас патронов — то есть тот, что дружинники могли навьючить на себя и поднять в гору… Это сняло вопрос с обеспечением ополчения боеприпасами — действительно, было бы глупо проиграть бой только потому, что у половины нашего батальона вдруг закончились патроны, которые им уже неоткуда взять!
Но поднимать винтовку и запас патронов в гору — это одно, и совсем другое, когда приходится также тянуть с собой и разобранный «максим», одно тело которого весит под двадцать пять килограмм, не говоря уже о станке! Если мне не изменяет память, общий вес родного станкача составляет под шестьдесят пять килограмм… И это в ВОВ. А сейчас, в Первую Мировую он ведь еще тяжелее — может на пару-тройку килограмм, но тяжелее!
Увы, закатить пулемет на горный перевал оказалось невозможно — хоть мы и пытались, честно пытались! Но тут на выручку нам как раз и пришли ополченцы, помогающие тянуть и пулемет, и патронные барабаны с лентами наверх, меняясь поочередно…
Так вот, нам пришлось поднимать в гору все это добро несколько сот метров. Страшно подумать, что же испытали турки, следующие по высокогорью несколько десятков километров! Уже на подъеме мне пришла в голову мысль, что именно здесь и сейчас османы будут сражаться с невероятным ожесточением. Ибо после марша по заснеженным горам предел их мечтаний и главная жизненная цель — это теплые жилища, путь к которым мы и закрыли.
Беда…
— Господин прапорщик, почему вы развернули пулеметную команду не по уставу?! И почему вы допустили, чтобы ваши подчиненные сменили уставную форму одежды — как и вы сами?!
Оторопело развернувшись на несколько даже визгливый голос вопрошающего, я с невероятным удивлением уставился на затянутого в шинель подпоручика. Две звезды на погонах, как у наших летех — звания-то я учил… Незнакомый офицер меряет меня взглядом с непонятно чем вызванной злобой! Хотя, судя по вопросам, повод для злобы тут и не нужен. Ибо сейчас передо мной гордо задрал подбородок тупой, безграмотный служака, разновидность военного-«дуболома», которому устав заменяет настольное чтение, и который солдат (да и всех прочих младших по званию) воспринимает, как дрессированных мартышек! Поначалу я просто потерял дар речи — чем и воспользовался неизвестный, продолжая на меня наезжать:
— Своим поведением вы позорите звание офицера! Вы…
— Где ваш пулемет?
Мой встречный вопрос стал неожиданностью для подпоручика, и на мгновение тот осекся. Но уже секунду спустя он вновь стал надувать щеки для очередного крика! Опережая его, я твердо, хоть и негромко повторил:
— Господин подпоручик, я еще раз вас спрашиваю — где выделенный вам пулемет?! Вы ведь присланы к нам на помощь штабс-капитаном Поповым, верно?
Служака — низкий, щуплый, откровенно вредный, судя по выражению его лица — все же соизволил ответить:
— Мой пулемет поднимают мои солдаты. Но вы мне не ответили…
— Господин подпоручик. Ваш пулемет — и вы сами лично — давно уже должны были быть на позиции. Вместо этого, вы саботировали приказ полковника Букретова о подготовки нашей обороны — а теперь пытаетесь оспорить и другой приказ?! О моем назначение командиром пулеметной команды?! Под суд захотели, голубчик?
Служака явно растерялся на пару секунд — но, вспомнив, что он по-прежнему старше меня по званию, вновь попытался взвиться:
— Послушайте, прапорщик, по уставу пулеметы должны располагаться повзводно на расстоянии в пятнадцать-двадцать шагов друг от друга, и в линию! Так что…
— ОТСТАВИТЬ!!!
Теперь уже мой крик ошарашил застигнутого врасплох офицера, заставив того замолчать и испуганно вытаращить глаза — так что продолжил я уже вполне себе спокойно, смакуя произведенный на служаку эффект:
— Во-первых, каждый из офицеров пулеметной команды помогал поднимать «максим» членам своих расчетов. И это нисколько не попирает офицерскую честь — турки появятся с минуты на минуту, и мы ОБЯЗАНЫ успеть развернуть пулеметную команду до начала боя! Обязаны выполнить поставленную нам боевую задачу… Так вот вы с этой обязанностью — не справились.
— Но я…
— Не перебивать старшего по должности!!! Во-вторых, шинель менее удобна при подъеме в гору и греет хуже, чем бекеша. Вы желаете, чтобы ваши солдаты замерзли и не смогли вести бой? Или чтобы у вас самого пальцы скрючило от холода, и вы не смогли надавить на гашетку в нужный момент? Если так, то это прямой саботаж и измена.
— Да что вы говорите! Да я…
— И в-третьих!!! Уставы переписываются в соответствии с изменениями методов и новых приемов войны. Немцы, французы начали активно окапываться — может, слышали? А ведь не так давно европейцы смеялись над нашими солдатами, зарывающимися в землю под Мукденом. Но зато германцам не было смешно, когда они атаковали наши окопы под Гумбиненном! По крайней мере, я не видел там ни одного улыбающегося трупа… Так вот — фланкирующий, косой огонь заметно эффективнее фронтального, а равномерно распределив пулеметы по нашим позициям, выдвинув расчеты вперед, я разбил всю прилегающую территорию на сектора обстрела. И только ваш расчет еще не занял положенное ему место! Так что извольте вернуться к своим солдатам, помогите поднять пулемет — и выдвигайтесь на позицию на правом фланге. Бекеши получите у дружинников — и учтите, если кто-то из членов вашего расчета потеряет боеспособность, потому как замерзнет в шинели, вы пойдете под суд. Выполнять!
После последнего окрика подпоручик было дернулся — однако, шага в сторону так и не сделал, продолжив стоять на месте. Кажется, все мои аргументы
