легко общаться. Этот человек казался другом. Этот человек был Человеком. И пока я говорил, а он слушал мои истории, то думал о том, сколько же лет этому мужчине. Если бы меня спросили о его возрасте, то теперь, увидевшись с ним, этот вопрос ввел бы меня в ступор. Платон обладал нетипичной внешностью. Поэтому я терялся в догадках. Иногда казалось, что ему пятьдесят, а иной раз что и все девяносто лет.

– Не подскажите, который сейчас час, Платон? А то часы остались в салоне геликоптера.

Платон не бросил, но медленно положил взгляд на окно, за которым стало гораздо темнее, за которым все так же хлестал дождь и завывал ветер.

– Закат. Сейчас закат, – тихо ответил он.

Я молча уставился в окно.

– Темнеет осенью рано, значит сейчас около восьми часов.

– Вы сейчас определили время на глаз? – удивленно уточнил я.

– Да. Дело привычное. Когда долго живешь на одном месте, учишься по всяким мелочам в любую погоду определять время.

Разговор тек не спеша. За окном шумел ветер, дождь дубасил в окна, молнии били в землю, а на кухне старого особняка двое сидели и пили горячий чай с вкусными домашними печеньями. Я упустил ход времени за этим теплым разговором с хозяином дома. Ощущение реальности мне вернуло появление в нашем обществе еще одного человека.

Она вплыла на кухню через дверной проем, расположенный за холодильником. Ее полноватое тело ничуть не делало из нее уродину. Наоборот, эта полнота как-то по-своему подчеркивала ее природную красоту. Женщина оделась менее официально, чем Платон: простое черное платье робот-портной удачно подогнал под ее формы. Кудрявые, распущенные волосы покоились своими кончиками на плечах. С ее появлением к кухонному аромату добавился еще один: легкий привкус дамских духов, отдающий карамелью.

– Ну как вам, мальчики, мои печенья? – спросила женщина, которой я не дал бы и пятидесяти лет, своим мелодичным голосом. Он сразу же стал ассоциироваться с легким теплым ветром, летающим над зеркальной водной гладью в середине весны.

– Роза, познакомься. Это господин Кашауш – антиквар и большой любитель домашней выпечки.

– Очень приятно, господин Кашауш, – обратилась ко мне с улыбкой Роза. – Мой муж рассказал о вашем визите. Вы и впрямь выкупите у нас все наши древности?

– Если они будут того стоить. Как вы понимаете, я не могу работать себе в убыток, скупая не те вещи.

– Конечно, я все понимаю. В таком случае вы тут насытите не только аппетит, связанный с желудком, но и свой профессиональный аппетит.

– Роза, ваши печенья бесподобны! – воскликнул я, чуть не подавившись шоколадной крошкой. – Хотелось бы заполучить рецепт этого шедевра кулинарии. Не ел ничего вкуснее за чаем.

– Это можно устроить. Только готовить вы должны сами, руками, а не давать задание роботу, – жена моего клиента была явно довольна вниманием к ее выпечке, которая и правда залетала в рот сама собой. – Рецепт я оставлю у вас в комнате, которая, кстати, уже готова принять вас.

– Благодарю.

Мы чуть склонили головы в знак взаимного уважения.

– Дорогая, мы с Кашаушем сейчас собирались обсудить наши дела, – с доброй улыбкой шепнул Платон.

– Конечно, конечно. Уже ухожу. Только не распродай ему все в этом доме, – с поддельной серьезностью пропела Роза, грозя пальцем мужу.

Она удалилась так же грациозно, как и появилась перед нами. Аромат ее духов долгое время ненавязчиво витал на кухне. Вместе с собой она принесла сюда то, чего я до этого ощутить никак не мог – домашний уют.

– Сколько мы с ней женаты, а все никак не могу отделаться от мысли, что это она заправляет мной и моими делами, – усмехнулся Платон.

– А сколько лет вы знаете друг друга? – поинтересовался я, доедая печенье.

– Признаться, не помню даже. Иногда кажется, что целую вечность я знаком с ее улыбкой, смехом и карими глазами. Что лет сто назад мы танцевали в том холле при входе под игру фортепьяно летним вечером. Кажется, два века назад мы давали друг другу клятвы верности под тенью рябины в саду.

– Поэтичный и романтичный ответ, причем уклончивый, – заметил я. Чай уже был допит.

– Поживете с мое, не так заговорите, – протянул Платон. – Итак, пока время не столь позднее может поговорим о деле?

Этот вопрос напомнил мне, зачем я приехал сюда. До этого момента приветливая атмосфера, окутавшая меня, прикрыла пеленой истинную причину моего приезда в особняк Платона. Из головы совсем вылетел и разговор с ним по голографу, и те предметы, что он мне показывал во время общения.

– Да, пора поговорить о деле. Пару вещей вы мне показали. Не скрою, в них я определенно заинтересован. Что же касается остального, я надеюсь вы будете так же любезны продемонстрировать вещи сегодня, чтобы завтра оформить документацию на них.

– Справедливо и безапелляционно. Было бы здорово сегодня и закончить, раз вы остаетесь на ночевку. Я попрошу Пена принести сюда то, что было отобрано мной вчера. Остальное мы сможем увидеть, прогулявшись по дому. Вас это устраивает?

– Еще бы. Хотелось бы взглянуть на дом изнутри. Он вдохновляет.

– Отлично. Пен! – прокричал Платон своим сильным голосом. – Принеси сюда вещи из моей комнаты для продажи.

Меня чуть не контузило. Его крик звучал раскатом грома, доносящимся из-за леса. Показалось, что легкие предметы, находящиеся на кухне, задрожали от этого окрика. Я не стал сильно удивляться силе его голоса. В конце концов этого можно было ожидать от такого крупного и собранного человека, как Платон.

Тем временем, послышались шаги робота-дворецкого. Он чуть шаркал по паркету и еле слышно шуршал шарнирами, отчего его ходьба становилась похожей по звуку на перемещение приведения по дому.

Он принес с собой два мешка в которых аккуратно сложили нужные для продажи вещи. Платон начал осторожно складывать содержимое на стол: шахматное поле, небольшую шкатулку, книги, украшения, ручки. Горка получилась внушительная.

– Начнем? – выглядывая из-за вещей, спросил меня Платон.

Он опять закурил сигару, отчего на кухне появились облачка дыма, появляющиеся в могучих легких мужчины.

– Начнем, – согласился я, предвкушая предстоящую работу. – Что мы можем осмотреть первым?

– Эта малахитовая шахматная доска так и просится в первый ряд, – с этими словами Платон положил на центр стола красивую игральную доску, обрамленную по краям поясом из драгоценных камней.

– Ручная работа, – похвастался хозяин, поправляя очки. – Ей не менее ста лет.

Взяв шахматное поле в руку, я чуть не вывихнул кисть, так как не ожидал, что оно будет настолько тяжелым. Камни мерцали в свете лампы, а само поле, тщательно отполированное, блестело от электрического света. Кое-где я разглядел трещинки