«Это как кома…»

Мысли одна хуже другой роились, нет, не в голове, а в каком-то другом вместилище, быть может в этом же пространстве, но они ясно представали перед Сергеем.

Ясным являлось лишь одно – из всего спектра возможностей Сергею осталась лишь способность мыслить. А мысли, как это бывает, оставленные наедине со своим носителем, могут нанести тому сильнейший вред. Так и начало происходить. Они каскадом менялись, становясь все хуже и хуже. И вот уже Сергей поверил в то, что он на самом деле умер в баре. В принципе, его последние воспоминания ограничивались какими-то обрывками и ярким светом в конце алкогольного тоннеля. Поэтому подобные мысли тяжело игнорировались.

«Как жаль! Как жаль! Я же на неделе должен был помочь отцу. И там еще свидание наконец-то! Не вовремя, ой не вовремя.»

Грусть, паника, горечь рождали новые и новые умозаключения. От них становилось вроде бы теснее, но не понятно, почему, а главное, где. Головы как будто и не было, а пустота вокруг казалась бесконечной.

«Где же я тогда? Ад? Рай? Чистилище? Господи, неужели это и есть конец? Финальное ничего? Не может быть…»

Ему всегда твердили – верь. Так говорила и бабушка, и мама. Они учили его, что надо верить в Бога и жизнь после смерти. В спасение души и благие дела. Но в это он никогда не верил. А сейчас находился в неизвестности и никак не мог понять, правильно ли поступал всю свою жизнь. Дошло до того, что Сергей попытался вспомнить свои грехи, взвешивая каждый из них, прикидывая, как сильно он заслужил ад.

«Меня учили, что в аду вечные мучения. Но кроме того, что я не могу ничего найти вокруг, а самое главное – себя, то вряд ли это походит на наказание. И раем не пахнет. Неужели чистилище?»

Подобные мысли подсказывали, что тогда надо найти способ связаться с теми, кто может помочь ему выбраться отсюда. Потому что чистилище, как он помнил, не вечно, и отсюда ход либо вверх, либо вниз. Как же понять, что же и каким образом делать, чтобы заслужить выход, желательно наверх?

Но вокруг ни намека на дверь или окно. Только белое сияние, от которого заболели бы глаза. Если голова оставалась бы на месте…

Больше всего пугала стерильность и нейтральность ситуации: чистейшая пустота, отсутствие реакций на эмоции, отсутствие тела, возможностей действовать. Хотелось почувствовать даже страх, пусть. Но как бы было замечательно ощутить прилив крови к голове…

«Вот бы ветер дотронулся до меня…»

Внезапно, незнамо чем, Сергей почувствовал дуновение легкого ветерка. От этого неожиданного ощущения, практически неосязаемого, все мысли остановились, выжидая повторения. Но все замерло вместе с Сергеем.

«Не показалось ли мне? С чего бы вдруг это произошло? Ветер здесь?»

Ему безумно захотелось еще раз прочувствовать это дуновение, но сильнее. И что же: ветер правда задул. Задул сильнее, чем в первый раз. Теперь он ощущался явно. Снова непонятно чем, но Сергей чувствовал движение воздуха.

Он обомлел. Это выразилось полной остановкой мыслительного процесса. В нем жило только желание чувствовать ветер до самого конца, когда он не сможет даже подумать, или увидеть вокруг пусть даже эту молочную бесконечность.

«Что же это значит? Я в конце концов сошел с ума? Или же… Пусть будет… Пусть будет сад!»

Сергея чуть не закружило. Если бы тело находилось при нем, то его тотчас стошнило. А все потому, что перед ним вдруг ниоткуда не возьмись простерся в разные стороны нескончаемый фруктовый сад. В белом мире резко появились прочие цвета: яркий зеленый от листвы и травяного ковра; красные, желтые и оранжевые точки фруктов; коричневые линии ветвей. Сад стелился под Сергеем, а он как бы видел все одновременно и снизу, и сверху. От чего засуетился, потеряв ориентацию в пространстве. Его слегка закрутило, потому что до момента появления сада, Сергей даже не понимал, завис ли он на месте или мечется повсюду. Теперь ему пришлось координировать движения в соответствии с появившейся перспективой.

В глаза сразу бросился неестественный контраст между белым небом и зеленым ковром под ним.

«Что ж, надо создать солнце и голубой небосклон.»

Тут же яркое желтое пятно воссияло на изменившем цвет потолке. Теперь и низ, и верх гармонировали друг с другом. А Сергея потянуло вниз. Не с первой попытки, с трудом он опустился под крону, поближе к земле. Ветер, не утихающий с того мгновения, как Сергей подумал о нем, нежно приглаживал длинные стебли травинок к земле, играл с листьями на деревьях. Пустынный и молчаливый мир теперь имел возможность рассказать о себе. А Сергей слышал его, вслушивался с наслаждением, и если бы он мог плакать, то заплакал бы.

Но чего-то явно тут не доставало. Идиллистическая картина оказалась не закончена на взгляд ее создателя. В ней тут же появился прозрачный и чистый ручей, пересекавший все видимое пространство с одной стороны в другую. Его журчание оживляло недавно мертвый мир еще сильнее. Травинки тянулись к воде своими вершинками, чтобы коснуться мчащейся куда-то зеркальной глади. Сергей тоже навис над ней. Но ничего не увидел. Его отражения не появилось. Будто он смотрел сквозь себя.

Это его несколько расстроило. И что же могло исправить это? Такой райский сад и никого…

«Райский сад!»

В этом мире не хватало того, кто бы его оценил и потрогал. Не хватало своего Адама. И им должен был стать Сергей!

Около ручья из пустоты появилось тело. То самое, о котором всегда грезил создатель. То самое, которое, как он верил, должно было принадлежать ему по праву.

Среди яблоневых и апельсиновых деревьев стоял нагой Сергей новой версии. Аватар создателя. Стройный, высокий, с короткой стрижкой, подкаченный, но не сильно, чтобы мышцы лишь слегка выделялись. Лицо же Сергей сделал в точности, как свое. Только чуть-чуть худее.

«Красавец! Вот это я! А теперь попробуем сделать еще кое-что, раз мне тут все можно.»

И дух, астральная проекция, парящий разум Сергея встроился в его аватар. Это сработало! Руки, ноги – все слушалось воли создателя. Единственное, он вначале упал, отвыкнув от управления телом. Но довольно быстро приноровился и твердо встал на ноги, обдуваемый ветром. Солнце пригревало через неплотный потолок из листьев, и Сергей подставил ему лицо, ощущая нежность и тепло летнего дня.

«Раз я могу все, значит надо получить то, чего я заслуживаю.»

После этой мысли Сергей раскрыл глаза и как следует сконцентрировался, представляя себе