Шрифт:
Закладка:
- Слушаю и повинуюсь, повелитель мой! – склонился мудрый визирь пред ясной волей своего господина.
- И посадите преступную принцессу пред рабским помостом, пусть видит, во что ввергла наперсниц своих и страну свою! Посадите так близко, чтобы ясно слышала звон каждого заклепанного ошейника и шипение каждого клейма!
- Слушаю и повинуюсь, повелитель мой! – вновь поклонился старый визирь и отправился исполнять волю своего мудрого повелителя.
Поставили для принцессы Гармсиль простой деревянный стул прямо на рабском помосте, рядом со скамьей, где рабыни принимали клеймо, носить которое будут до скончания жизни.
И пришлось принцессе смотреть, как с гордых подружек ее срывали богатые одежды, выставляя на обозрение, и опозоренных бросали на колени.
Над каждой склоненной головой глашатай ломал зеленую ветвь и возвещал: «В день сей дочь знатного рода из страны Гарм изведала плеть и рабскую горечь, приняла ошейник и клеймо рабыни! Пусть каждый слышавший эти слова будет очевидцем, и передаст весть родным ее, дабы оплакали они дочь свою как умершую!»
Каждой униженной девице пришлось отведать плети и облобызать ее, и подставить шею под железный ошейник, и на глазах толпы горечь позора запить горечью рабского вина из общей чаши.
И ни одной не удалось сдержать горьких слез…
А потом рабыня седлала «Скамью вопля» и наступало время горячего железа.
И каждая нежная дева прокричала четыре раза, размывая слезами сурьму и румяна: когда клеймо кусало ее правое плечо, когда раскаленное железо впечатывало султанский картуш в ее левое бедро, когда игла цирюльника прокалывала нос для медного кольца, положенного солдатским шлюхам, и когда бросали ее с высокого помоста в подставленные жадные руки хохочущих от предвкушения солдат.
И с каждым криком принцесса Гармсиль умирала малой смертью, ибо слышала она и свист плети, и шипение раскаленного тавра, и запах горелого мяса ...
А когда стали на помост подниматься служанки и уже заклеймённые рабыни из числа прислужниц, принцессу Гармсиль провели сквозь воинский лагерь, где одалиски ее уже начали свое рабское служение, и довелось принцессе видеть картины, видеть которые ей было невмочь.
Пришлось услышать Гармсиль, как плачь и мольбы сменялись совсем иными стонами. Ибо хоть и были ее нежные гурии девственны телом, но уже изведали на ложе прелесть соблазна и разврата, успели приохотиться к еженощной сладости гаремных забав. А таких рабское вино моментально превращает в рабынь, покорных влечению и рабской жажде.
***
И не склонилось солнце еще к закату, как пришло время суда для черни, справедливость которого должна быть понятна последнему хлеборобу, а наказание должно было ужаснуть самого закоренелого разбойника.
Стража бросила на колени пред султаном черного раба Гардуба, льстивую невольницу Лилит и принцессу Гармсиль, и были они унижены как равные меж собой.
Но прежде чем начался суд, старый визирь султана вновь склонился пред троном повелителя своего и спросил: «О воплощение мудрости, скажи, разве уместно судить принцессу вместе с рабами? Ведь она истинная королевская дочь, да и без того судьба заставила ее претерпеть множество бед?»
И султан громко ответил своему доверенному визирю, дабы слышали все приближенные: «Да, уместно, мой верный визирь! Ибо принцесса Гармсиль сама навлекла на себя беды. Когда презрела волю отца своего и замужеству предпочла гаремные утехи скучающих развратниц. Когда возомнила себя воительницей, способной повергать мужчин. Когда совращала других дев, принимая их у себя на ложе и поучая отвергать волю родителей. Когда избрала себе в наперсницы постельную рабыню, язык которой дан лизать, а не советовать в делах царей. Когда предала свою страну и ее богов. Когда пренебрегла царем, одарившим ее милостями и защитой. Когда бежала с черным рабом. Кто виноват в ее бедах, если каждым своим шагом она множила непотребства?! Поэтому и судить ее надлежит с рабами, которых она предпочла царям и принцам. Поэтому и наказание ей должно такое, чтобы целые поколения помнили, каково это – разрушать устои и предавать род свой и домашних богов!»
- Какой же казни ты подвергнешь принцессу, могучий государь? – вопрошал верный визирь.
- Не было еще среди царских дочерей столь низко павших, потому и измыслил я для Гармсиль нечто особое. Ради этого призвал я могучего чародея из Степи, что в Северной земле, дабы он сотворил нечто, что войдет в легенды!
- О мой повелитель, мудрость твоя совершенна, как безупречный бриллиант, но скажи, если мог ты призвать могучего чародея, почему ты не призвал его ранее, а ждал долгие годы, чтобы взять под руку свою и Шем и Гарм?
- Твоя борода убелена сединой, мой верный визирь, но рассуждаешь ты сейчас ни как воин и министр царства, а как скаредный купец из мелочной лавки! Ибо если исходы сражений будут определяться не доблестью воинов, а магией, то доблесть станет не нужна. А где не нужна доблесть – там процветает подлость. Разве захочет разумный править народом, у которого подлость в чести?
И визирь поразился мудрости и прозорливости своего господина...
Но тут вступил в палату темный чародей, и смолкли все речи.
***
Чародей был одет в блестящую черную броню из панциря гигантского степного скорпиона. Сияла эта броня ярче любых произведений рук людских и не приставали к черным доспехам ни кровь, ни грязь, ни песок. Лицо его было скрыто черной насмехающейся личиной. Отдал он меч свой стражам у входа и приблизился к трону солнцеликого султана.
- Приветствую тебя, венценосный правитель могучего султаната! - и поклонился, как равному. - Да продлятся дни твои, и да сопутствует тебя удача!
- Проходи, чародей, и садись среди министров моих и судей, на скамью великих. Можешь снять шлем свой и личину свою, ибо ты нынче среди друзей.
- Как палача пригласил ты меня, великий султан, а не как гостя. А лицо палача должно быть сокрыто...
Шум прошел средь ближних султана при таком своеволии, но не разгневался султан, а принял слова чародея как должное.
- Тогда встань, палач, за правым плечом моим, как длань моя карающая, и услышь о том, что надлежит тебе исполнить.
Склонил главу темный чародей и встал за спинкой трона, за правым плечом правителя, как могучая правая рука, как грозный облик султанского правосудия.
***
- Взгляни, чародей, на этого ничтожного черного раба!
