— Хорошая идея, — сказал Бускетта. — Но Вирга наверняка уже об этом подумал.

Развернувшись, я посмотрела на него. — Я не хочу быть замужем за тобой.

— Я тоже не хочу этого. — Его глаза окинули меня взглядом с ног до головы. — Говорят, тебе двадцать, но ты выглядишь как маленькая девочка.

Ладно, это было неуместно. Я знала, что не такая красивая и утонченная, как мои старшие сестры, но я была счастливее всего без макияжа и с неряшливым пучком. — Ты меня оскорбляешь? Ты весь в крови, очевидно, после драки с кем-то.

— Да это и не драка. Час назад я избил человека до полусмерти, а потом убил его.

Отвращение пробежало по моей коже. Он убил кого-то сегодня. Несколько часов назад. Боже мой.

Я попыталась найти причину. — Смотри, мы женаты. Мы сделали это. Теперь я вернусь в Канаду, и мы сделаем вид, что этого никогда не было.

— Виргу волнует не только брак. И он… — Он захлопнул губы и покачал головой.

— Он, что? — Когда Бускетта не ответил, я продолжила говорить. — Почему ты согласился на это? Какой компромат у него на тебя, чтобы заставить тебя вступить в этот брак?

— Нет никакого компромата. А то, что между Виргой и мной, тебя не касается.

Он что, думал, я там не обращала внимания? — Кто такая Мирабелла? Твоя девушка? Твоя родственница?

Его челюсть напряглась, а ярость исказила черты его лица. — Никогда больше не произноси при мне это имя, малышка.

Я сжала переносицу большим и указательным пальцами. — Ты совершаешь огромную ошибку. Ты знаешь, кто мой родственник?

— Фаусто Равазанни, — сказал он, но в его тоне не было ни почтения, ни уважения.

— И Энцо Д'Агостино.

— Ты не родственница Д'Агостино. Твой близнец и он не женаты.

— Формальность, поверь мне. Они настолько преданы друг другу, насколько это вообще возможно для двух людей без бумажки. И оба моих шурина сдерут с тебя за это кожу.

— С меня? Я не тот, кто заставил тебя выйтизамуж. И Раваццани ничем не может нам помочь. Это Сицилия, а не Сидерно.

Я потерла лоб, между висками образовалась мигрень. — Мне нужно вернуться в Торонто как можно быстрее к моему отцу.

В его суровом выражении не было ни смягчения, ни понимания, ни милосердия.

— Ты останешься.

— Что ты говоришь?

— Я должен следовать приказам дона Вирги. Как и ты.

Я не могла в это поверить. — Ты не собираешься драться? Ты собираешься позволить ему победить?

Он отреагировал так, будто я оскорбила его мать. Его оливковая кожа стала почти фиолетовой, в глазах горела ненависть, когда он уставился на меня.

— Давай покончим с этим.

ГЛАВА ЧЕТЫРЕ

Эмма

Ох, черт возьми, нет. Этого точно не произойдёт.

Я отошла к противоположной стене и скрестила руки на груди.

— Ни в коем случае. Этот брак останется не консуммированным.

Он нахмурился и выдохнул, выражение его лица было раздраженным, как будто я была ребенком, который не хотел слушать доводы разума. Но я не сдвинусь с места.

Без предупреждения Бускетта развернулся и ударил стену. Дважды.

Моя рука взлетела, чтобы прикрыть рот. Что за черт…?

Кровь текла по его пальцам, раны на костяшках пальцев от более раннего времени теперь открыто кровоточили. Без объяснений он подошел к кровати и дернул верхнюю часть. Затем он осмотрел меня с ног до головы, осматривая. Я отступила на шаг.

Нагнувшись, он потер окровавленные костяшки пальцев о простыню. На ней осталось крошечное красное пятнышко.

О. Это было на самом деле очень умно. Хватило бы этого, чтобы обмануть…

Затем руки Бускетты потянулись к ремню. Пряжка звякнула, когда он расстегнул ее и разорвал джинсы. Я прохрипела:

— Ч-что ты делаешь?

— Я делаю то, что нужно сделать. Если только ты не хочешь мне помочь?

Он полез в трусы и вытащил очень большой пенис. Я увидела вспышку серебра, прежде чем быстро отвела глаза. — О, боже! Сначала предупреди девушку.

Он пробормотал что-то по-итальянски, и я услышала, как зашуршала его одежда. Я не смотрела. Это было похоже на вторжение в личную жизнь. Он…?

Затем он тихонько застонал, издав тихий эротический звук.

Святые угли, да, он… Он мастурбировал в одной комнате со мной. Что за фигня? Зачем? Как он вообще возбудился?

Вопросы бомбардировали мой мозг с бешеной скоростью. Джиа всегда говорила, что я слишком любопытна для собственного блага, но я была гордой ученым-ботаником. Любопытство пришло с территорией.

Затем я подумала о том пятне крови на простыне. Бускетта добавлял сперму на простынь, чтобы сделать это правдоподобно. Делал то, что нужно было сделать, как он сказал, чтобы Вирга подумал, что брак был консуммирован.

Ого, это было действительно очень умно.

Позади меня раздался еще один хрюкающий звук. Я уже видела, как мужчины мастурбируют на видео. Я знала, как это выглядит: поглаживания вверх и вниз, сильные пальцы, скользящие по чувствительной головке. Большинство итальянских мужчин не были обрезаны, а это означало, что крайняя плоть Джакомо могла бы предоставить небольшое количество естественной смазки.

И теперь я думала о его крайней плоти. Что со мной не так? Мне должно быть противно. Мне следует выбежать из комнаты.

Вместо этого моя кожа становилась горячей. Я слышала его тяжелое дыхание, звук ритмичного скольжения кожи по коже. Пряжка его ремня звенела от силы его движений, его кулак сильно поглаживал его ствол. Я чувствовала, как его возбуждение нарастало, его темп увеличивался, и мой рот пересыхал. Его мышцы были напряжены? Его вены на предплечье вздулись?

Я не удержалась и посмотрела.

Его глаза с тяжелыми веками были прикованы ко мне. Не к моей груди или моей заднице, а к моему лицу. Как будто он знал, что я украдкой посмотрю в какой-то момент, и он ждал, чтобы поймать меня.

Его губы изогнулись в удовлетворении, смягчив черты, и я почувствовала ответное напряжение в нижней части живота. О, это было неправильно на стольких уровнях.

Я повернулась к стене, извинения застряли у меня в горле.

Пружины матраса скрипнули, затем его дыхание сбилось. Я не двигалась, не моргала, пока длился момент, но я представляла, что происходит. Я представляла себе, как сперма покидает его ствол, как его голова откинута назад в экстазе, как мышцы сжимаются, когда он эякулирует. Гормоны, органы и нервы работают вместе, чтобы произвести величайший кайф, который когда-либо мог испытать человек.

Все мое тело покалывало.

— Теперь можешь повернуться.

Я медленно повернулась и увидела, как Бускетта