во двор, гонец принес радостную весть, объемом один литр. Лимонов не было. За закусью пришлось топать к бабуле, совершенно не довольной развивающимися событиями. А чему радоваться то? Любимый палисадник затоптали, забор сломали, к внуку друг пришел, бухать будут.

- Мож вам самогонки плеснуть, а то опять напьетесь шмурдяка своего? - ворчала бабка, протягивая мне газетный сверток и подозрительно рассматривая Серегу, застывшего перед ней с литровой бутылью в руках и выглядывающего из-за его спины подростка.

- Это чистокровный односолодовый шотландец, - попробовал оправдаться Серега.

- Ага, - усмехнулся я. - Это маркетинговый ход. Сам таким занимался и пил эту дрянь. После стакана во рту такое ощущение, что вместе с троллями на болотах торф жрёте.

- На апельсиновых корках и недельных носках настоянная значит, - вынесла вердикт бабка. - Я тут вам сальца да хлеба серого порезала. Вы закусывайте там, а то опять мне весь двор заблюете.

- Ба, ну харош, а. Когда это было то? - возмутился я, вспоминая многочисленные неловкие моменты, случавшиеся во время дружеских посиделок и тяжелый бабкин взгляд поутру, мотивирующий меня идти бороться с последствиями вчерашнего веселья.

По сложившейся традиции банкет по случаю встречи старых друзей организовали у меня во дворе. Как и в старые добрые времена “Чезетка” стояла рядом с моей “Джавой”. Серега разливал, а я, засучив рукава, погрузился в недра карбюратора. Мелкий подстрекатель прикинулся шлангом и заныкался в недрах отмытой люльки.

- Сам как? Какими судьбами в родные пенаты? - поинтересовался Серега, наливая по первой.

- Надоело все. Стукнуло мне тридцать пять вот и решил выбрать новый вектор развития, - попытался сумничать я.

- Понятно, а я вот фермерствую. Хера се, во у тебя бабка дает. Сала с чесночком на закусь к вискарю положила.

- Да не кипишуй ты. Сальцо мы так пожуем, а если пойло достойное - мы и без закуси посмакуем, - успокоил я друга.

- И то правда, - согласился Серега. - После школы я в армию, потом институт. Батя так захотел, - продолжил он свой рассказ, закуривая ароматную сигару. - А когда я отучился, батя заболел. Пришлось возвращаться и хозяйство принимать. Туда-сюда вот и поднялся немного. Женился. Сын растет. Чего с ним делать, хрен его знает. Семнадцать лет оболтусу, а его кроме мобильного телефона и игрушек компьютерных нихрена не интересует, - кивнул в сторону люльки Серега. - Мы то с тобой в его годы, хотя ты сам тогда звездюком был.

Из мотоциклетной коляски презрительно хмыкнули.

- Ты на сколько меня младше то? - не обращая внимания на сына поинтересовался Серега.

- На семь лет, - с неохотой напомнил я.

В нашей компании я был самым младшим и очень не любил, когда мне на это указывали. Хотя с другой стороны, все прелести юношества я познал лет на пять раньше своих городских сверстников.

- Ага, - согласился Серега. - Помню, Мелкий.

От упоминания ненавистной юношеской клички я скривился.

- Вот не поверишь, я ему “Чезетку” свою подарил, так он нос воротит, - продолжал откровенничать Серега. - Говорит, накой мне этот хлам. Его любой мопед порвет. А то, что на этой “Чезетке” моя юность прошла, скольких девок она на сеновал отвезла... Можно сказать, жизни меня научила и в большие люди вывела.

Было видно, что друг изливает мне душу. Мне оставалось только кивать и любовно перебирать чезетошный карбюратор да наслаждаться приятным времяпрепровождением компании старого друга.

- Нет, ты прикинь. Мопед какой-то китайский мою “Чезетку” сделает. Вот наглец. Да там рама из стали марки "пластилин 3"! Я себя в пример ставлю, вот мол, я вернулся на родину, батино дело принял. Преемственность поколений. То да сё. А он лыбится. Мол, чего в вашем колхозе делать. Я в тик-токе больше заработаю, чем ты на своих полях, - злился дружан опрокидывая один стакан за другим, а в перерывах смачно хрустя чесноком с салом.

Меня такие гастрономические изыски не впечатляли. Закусывал рукавом.

- Ну так пусть попробует, - С усмешкой ответил я другу. - Я же в рекламе варился. Его сто подписчиков сколько ему принесут? Копеек двадцать? На жвачку то хватит?

- И не говори, Мелкий. Я для него, видите ли, не авторитет. А какой-то хер патлатый в пидорской одежде - авторитет значит. Этот хер ролики тупорылые снимает. Подписчиков море у него. А то, что я хозяйством руковожу, живыми людьми управляю и мое слово для них закон, что спиться и с голоду сдохнуть им не даю, это все херня, - неподдельно возмутился Серега. - Да этого гандона модного щас в наше село привези и выпусти одного на улицу. Пиздец ему будет. Не изобьют, так с голодухи сдохнет. Руки-то под хер заточены! - уже орал Серега.

- Да ладно тебе. Перебесится. Поймет, что ты ему добра желаешь, - уговаривал я товарища. - Себя вспомни. Помнишь когда твои мысли о том что "батя ни хрена не понимает" плавно трансформировались в "а ведь батя то всё хорошо понимал".

- Да иди ты. Наливай лучше.

- Было бы чего, - протянул я, огорченно перевернув бутылку из которой в стакан друга упала всего пара капель.

Почесав затылок, Серега впялился в меня пьяными глазами.

- Ща я гонца зашлю. Пусть искупает косяки, работая во благо общества.

Услышав знакомую фразу, я лишь хмыкнул. В далекой деревенской юности именно меня, в силу возраста и статуса, меня практически всегда использовали, как гонца. Были в этом