- Остается толкать. Он свое отжил, - поставил диагноз товарищ, когда я извлек из мотоциклетных глубин покрытий окислами аккумулятор.

Наскоро заизолировав провода, во избежание замыкания, я встал в боевую стойку и под задорный вопль Саныча “Погнали” стартанул в направлении Любавино. Метров через тридцать забега мотик, смачно стрельнув бензо-воздушной смесью, весело затарахтел.

- Есть контакт, - радовался Саныч. - Чижик, давай за руль. Надерешь задницу этому городскому пижону, я тебе новый айфон куплю, - вопил воодушевленный батя.

- Хер тебе, а не айфон, - осклабился я, прыгая в седло. - Молоко с губ сотри вначале.

С места мы рванули не сговариваясь. Ну как рванули. “Чезетка” резво прыгнула и заглохла. А я, забыв включить свет, влетел в канаву.

Глава 4. Наших бьют.

Дискотека продолжалась, чьё-то тело понесли,

Моя тёлка зазевалась, ей табло ногой снесли,

И когда она упала, не спеша к моим ногам,

Я разбил кому-то фару, а кому, не знаю сам.

"Красная Плесень".

- Прям как в старые добрые времена, - проорал мне на ухо радостный Саныч, когда наша троица ввалилась в полупустой зал Любавинского культурного центра.

Фермер, как и полагается большому начальнику, возглавлял нашу делегацию по обмену культурным опытом и звездюлями. Я прикрывал начальственный зад, а Чижи семенил сзади.

- Ага, прям, как и не уходили, - поддакнул я, окинув скептическим взором танцпол и покосившуюся сцену.

Из нового в клубе были только патриотические баннеры, прикрывавшие недостающие куски штукатурки на стенах.

В остальном всё осталось неизменным. Те же хриплые колонки, уже вросшие в сцену. Самодельный дискошар, свисавший с потолка и три, покрытые половой краской лампы, косящие под цветомузыку.

Из новшеств - пара местных красавиц, лихо крутящие задницами в центре зала под бубнёж и завывание, льющееся из колонок.

Оставшаяся полупьяная публика, в большинстве своем состоявшая из старшеклассников и приехавших на выходные студентов, предпочитала тусить на скамейках, расставленных у стен.

Хотя тусить, это громко сказано. В мобилках они залипали.

- Мелкий, гадом буду, кроме публики тут ничего не поменялось! – заржал Саныч, в очередной раз отхлебывая пародию на легендарные «Три топора». - Чуешь дух эпохи? Музон нормальный поставить, народ подпоить и будет как тогда.

Я лишь усмехнулся. Радости фермера я не разделял от слова «совсем». На дискотеку мы летели, как на пожар. И пока Саныч, проявляя чудеса эквилибристики, с наглой мордой на ходу бухал портвейн и подгонял своего рулевого, я глотал слюну и пыль.

- А не легче было в наш “курятник” зарулить? – включил я заднюю. – А то тутошний репертуар и публика меня совершенно не вставляют.

Дружан аж портвейном поперхнулся, не ожидал он от меня такой подставы.

- Ты охренел? В моём колхозе меня каждая собака знает. Там ни по морде дать, ни с девчонкой оторваться. Только расслабляться начнёшь, достанут мобилки и амба! Проснусь звездой интернета. А нафига мне такая популярность? А тут слегка похулиганить можно, - осклабился Саныч.

- А тут, как будто до интернета не доросли, - кивнул я в сторону пристенных обитателей. – Да и вон та компашка на нас как-то не по-доброму смотрит.

- Насчет гопоты не переживай. В Любавино за порядком мой мент следит. Пусть только рыпнутся, все рога поотшибаю и мне за это ничего не будет, - ударив себя кулаком в грудь, заверил Саныч. – А с любителями поснимать, где не нать, мы найдем способ пободаться, - заржал дружан, выхватывая из кармана початый шкалик с портвейном. Тут не Бухарино, тут у меня руки развязаны, - размахивая шкаликом с остатками пойла, оскалился дружан.

Гопота в углу зала засуетилась, видимо приняв жест моего слегка не трезвого друга в свой адрес. Сельская дискотека - это штука такая. Тут, что пятьдесят, что двадцать лет назад, что сейчас, за любой неправильный тезис могут лицо так отфотошопить. Самое банальное - из-за того, что твой фейс местным не знаком.

Хотя потом-то, если не залупаться, всё выяснится, все друг другу проставятся, вусмерть нажрутся и опять передерутся.

- Расступись молодежь, гусары в увольнительной! - выдернул меня из воспоминаний пьяный вопль Саныча.

Дернувшись пару раз под игравший хит, дружан плюнул на пол и растер харчок носком ботинка. Сфокусировав взор на сцене, где какой-то очкарик с оттопыренными ушами изображал диджея, Саныч ломанулся к нему.

Через минуту он, воодушевленно размахивая руками, уже что-то втирал пареньку. Судя по всему безрезультатно.

Ушастый диджей кивал на беснующихся девок и ярсотно жестикулировал руками.

- Срать, - умудрился переорать бумканье древних колонок Саныч.

Последующие аргументы вновь потонули в какофонии звуков, что тут музыкой именовались.

Точку в споре поставила синенькая купюра, впечатанная Санычем в школьную парту с такой силой, что стоявший на ней ноутбук, а