Я чмокнула Степановну в ухо и скоренько пошла на выход. Степановна пожелала мне ни пуха, ни хера, смачно плюнула на пол, приманивая удачу, и перекрестила меня вслед.

Уже выходя в прихожую, я обернулась. Как хорошо, что в детстве любые чёрные мысли тут же смываются ярким потоком новых впечатлений! Мальчик мой, не прерывая оживлённой беседы с догом Ральфом, улыбнулся и помахал мне рукой из угла. Попугай сидел у него на плече…

Моя «Вольвочка» выбиралась через петли дворов на проспект. Оставив Димку у надёжной Степановны, я почувствовала себя чуточку уверенней, потому что теперь хотя бы руки были развязаны. Общий план действий у меня уже был набросан вчерне. Пока доблестные органы не раскачались, надо быстренько заказать в двух банках наличку и завтра получить её, потому что расходы, кажется, намечались колоссальные. Затем – смотаться в «Экстаз» и огорошить своих девчонок сообщением о том, что все они идут в отпуск на неопределённый срок. Вечером – поехать к Лёхе Карабану и потребовать: пусть его дядюшка из администрации хлопочет по своим каналам, чтобы Володю выпустили под подписку о невыезде. А завтра с утра – искать хорошего адвоката по уголовным делам и действовать с этой стороны тоже.

Когда я выруливала мимо школьного двора, что-то неприятно царапнуло моё подсознание. Я не поняла сразу, инстинктивно даже чуть притормозила и обернулась. На тротуаре стоял сухонький мужичок в очочках, неприметный и вполне лоховатый на вид. Он любопытным взглядом провожал мою машину. Ничего сверхъестественного – таких красоток, как моя «Вольвочка», в городе больше не было, и восхищённые автознатоки частенько столбенели, когда я проезжала мимо. Это, стало быть, ещё один.

Выскочив на Октябрьский проспект, я пустила машину вниз по мосту, направляясь к банку, в котором находился личный счёт Володи. Но подсознание не отпускало. Что-то крутилось в голове, как слово на языке, которое запамятовала и упрямо хочешь вспомнить. Я тряхнула головой, включила радио, чтобы отвлечься, и вдруг вспомнила! Когда мы с Димкой час назад в нашем дворе садились в машину, этот же мужичок выходил из подъезда соседнего дома. Господи, да просто случайность! Но тут подсознание прорвалось гнойником, и меня даже затошнило от сделанного жутковатого открытия. Я остановилась у обочины, уронила голову на руль и закрыла глаза. Чётко, как на стоп-кадре, снова прорисовалось это лицо. Сегодня утром у здания областного УВД, в очередной раз отходя от автомата, я наткнулась на мужчину, шедшего мимо, и машинально извинилась. Тот никак не отреагировал на мои извинения, даже не обернулся и посеменил дальше. «Глухонемой, что ли?» – подумала ещё тогда я. И вот, уже третий раз за день, наталкиваюсь на него. Кто это? Топтун, пущенный милицией, чтобы следить за мной, или…?

С миру по копеечке

…От удара ногой в живот я отлетела в угол. Боль была такая, что всё вокруг подёрнулось серо-розовым туманом, в котором плавало, искажаясь, лицо Славки. Когда он напивался, а случалось это теперь почти каждый вечер, Славка не выбирал, куда бить. Как хороший ниндзя, я научилась предугадывать любой его удар и успевала уворачиваться, но не всегда. Всё-таки двухлетней практики семейной жизни для полной неуязвимости было явно недостаточно.

Я не выбирала его, и сваты жениха с полотенцами через плечо не приходили в нашу с матерью комнатёнку в полузавалившемся бараке. Просто в один не особо прекрасный день я наскоро собрала свои небогатые вещички и пошла к нему. До смерти надоело жить в месте, которое именовалось родным домом, но на самом деле было скопищем унижений, скандалов и пьяных загулов матери, невольной свидетельницей которых мне доводилось бывать. Славку я знала с детства, с подросткового ещё возраста, когда он начал ходить к пацанам в наш двор и безмолвно глядел на меня своими чёрными глазищами. Я чувствовала, что нравлюсь ему, но была пай-девочкой, примерной школьницей, и побаивалась его хулиганской славы. Как-то раз (мне уже было лет семнадцать) он вечером притиснул меня во дворе и хрипло шепнул: «Замуж за меня пойдёшь?» Я вусмерть перепугалась, с трудом вывернулась и убежала, а потом долго ещё обходила его стороной. Славка больше ни словом не обмолвился о нашей встрече и только молча глядел издалека, выжидая, как тигр выслеживает жертву, идущую на водопой.

Когда я появилась со своей спортивной сумкой на пороге его такой же барачной квартирёнки, он ничуть не удивился, молча подошёл и потащил меня к дивану… Так мы начали жить вместе. От Славки моему сыну достались по наследству чёрные, как угольки, глаза. Надеюсь, что этим всё и ограничилось. Жили мы тяжело. Даже будучи беременной, я работала продавщицей в ларьке чуть ли не до самых родов. Славка же никогда не знал, что такое работа, перебиваясь случайными мелкими кражами. Он очень быстро двинулся по наклонной, спиваясь буквально на глазах. Возможно, и я была тому виной: он по-звериному чувствовал, что я его не люблю, а только терплю, как необходимость, и потому бесился.

Пока не родился Димка, всё ещё худо-бедно держалось на словесных перепалках, на угрозах в мой адрес, но без рукоприкладства. А потом понеслось: за неудавшуюся жизнь, за мою нелюбовь, за вечное безденежье – прилетало мне, и чем дальше – тем больше. В тот вечер Славка вернулся, как обычно, пьяный в дымину, и уже от порога, не говоря ни слова, зарядил пинком мне в живот. Долго потом я лежала в грязном углу и ждала только, когда он завалится на наш продавленный диван и уснёт. Тогда я смогу бежать, чтобы разом прекратить это…

…Я с трудом оторвала голову от руля и разлепила глаза. То ли от сегодняшней бессонной ночи, то ли от пережитого клонило в дремоту, полную кошмаров из прошлой моей жизни. Медленно я тронула машину от обочины. Мужичок в очках не шёл из головы. Вполне логично, что граждане полицейские, взяв под стражу мужа, пустили наружку и за его женой как за возможной сообщницей, а, значит, это может грозить мне новым обыском в квартире и в «Экстазе», допросами, прослушиванием телефонных разговоров. Лично мне бояться нечего, но кто знает, на какую провокацию они могут пойти, если принять версию Валерия Петровича о том, что всё происходящее – чей-то заказ. О, господи!

Самые худшие мои опасения оправдались в «Омега-банке», где операционистка, взяв поданный мной чек, переменилась в лице, попросила подождать минутку и резво улизнула за кулисы банковских чертогов. Через минуту действительно появился старший менеджер Андрей Борисович, душка, вечный дамский угодник, который сегодня был траурно печален, будто поминал скоропостижно усопшую бабушку. И я уже заранее знала, что скажет он мне, убирая несуществующие пылинки с лацканов своего клубного пиджака за две тысячи баксов:

– Ольга Сергеевна, я вынужден извиниться, но банк не может принять ваш чек к обналичиванию: буквально час назад приходил сотрудник полиции и принёс постановление о наложении ареста на счета обоих ваших предприятий.

Тут он наклонился и в полупоклоне шепнул мне:

– Но заблокируем вашу корпоративную пластиковую карту мы только завтра…

Внутренне совершенно обессилев от услышанного, я одарила всё-таки вежливейшего Андрея Борисовича самой лучезарной из своих улыбок и – держи спину прямо, девочка! – пошла к выходу.

Хотя ребята из внутренних органов действовали до необычайности резво – тут-то они и не угадали! В нескольких окрестных банкоматах по Visa Gold я сняла всё, что лежало у меня на карточке для текущих расходов – тысяч двести в рублях. Хорошо, что прогрессивные банковские технологии ещё недооценены полицейскими умами.

Второй денежный ручеёк мне удалось собрать в ладони в родном «Экстазе», куда я ворвалась растрёпанной, как ведьма, и распугала своим видом всех