скважину, пробуренную в Александрии, или что-то в этом роде. Греческий диалог содержал великое множество каламбуров, которые, казалось, воспроизводили местный диалект. Бетесда поняла больше шуток, чем я, смеясь над фрагментами диалогов, которые были для меня просто греческими фразами.

Когда актриса не декламировала свои реплики, она поворачивалась в разные стороны, опрокидывая небольшой реквизит (стулья, стол, торшер) своей массивной грудью. Чтобы сопроводить это шутовство музыкой, два мальчика воспроизвели грубые ноты на своих свирелях. Некоторые мужчины и женщины вокруг меня смеялись так сильно, что на глазах у них навернулись слезы и они вынуждены были высморкаться. Пантомима не могла быть слишком непристойной на александрийский вкус.

Внезапно, несмотря на ее грим и костюм, я узнал актрису.

— Бетесда, смотри! Это она. Твой двойник.

Бетесда бросила на меня кислый взгляд.

— Нет, серьезно. Это та самая девушка, которая бегала по улицам голая - ну, практически голая. Ты с трудом узнаешь ее, но это та самая девушка. Я уверен в этом. Удивительно, как эти мимы могут перевоплощаться!

Бетесда закатила глаза и покачала головой, все еще не убежденная в сходстве.

Пародия достигла кульминации еще одним каламбуром, который был совершенно непонятен мне, но вызвал взрыв смеха в зале и продолжительные аплодисменты. Когда две исполнительницы поклонились, мне показалось, что актриса сделала особый жест в сторону невидимого обитателя элегантных носилок.

Последовала музыкальная интерлюдия, затем акробатический номер, в котором трое мужчин балансировали на плечах четвертого. Затем появилась дрессированная обезьянка и попыталась сорвать набедренную повязку с человека внизу, отчего монолит из человеческих тел зашатался и, наконец, рухнул вниз. Толпа взревела от смеха.

Последовали новые пародии. По ходу программы тема становилась все более актуальной, что привело к пародии о гротескно толстом торговце, который все время опрокидывал кубки с вином и сильно напивался, диктуя письма писцу. Когда толстый торговец почувствовал необходимость облегчиться и был вынужден позвать двух слуг только для того, чтобы подняться со стула, даже я понял, кого он хотел изобразить: царя Птолемея. Все в Александрии знали эту историю - царь так сильно растолстел, что больше не мог справлять нужду ни на носу, ни на корме судна без посторонней помощи.

Пока публика улюлюкала от смеха, актер в толстом костюме вразвалку прошел через сцену к воображаемой уборной (представленной стулом с дыркой в нем). Ему помогали двое молодых игроков на свирели, каждый держал его за локоть и изо всех сил старался поддерживать его огромный вес. Когда они втроем прибыли в уборную, один из мальчиков устроил грандиозное представление, роясь в просторных одеждах, свисающих с необъятного живота торговца. Наконец, с торжествующим визгом мальчик показал маленький фаллос, который выглядел сделанным из кожи и меди и, очевидно, был прикреплен к спрятанному бурдюку с вином или какой-то подобной емкости, потому что мгновение спустя торговец запрокинул голову и громко вздохнул с облегчением, когда из носика потекла золотистая жидкость. Сначала мальчик осторожно направил струю в уборную, но затем, бесстыдно подлизываясь к зрителям, начал направлять струю то в одну, то в другую сторону, намеренно создавая ужасный беспорядок. Торговец, запрокинув голову и закрыв глаза, будто ничего не замечал.

Наконец, когда его мочевой пузырь окончательно опустел, а фаллос был спрятан, торговец начал ковылять обратно к своему креслу - затем внезапно встревоженно поднял брови и крикнул своим слугам, чтобы они изменили курс. Испытывая сильное неловкое замешательство, они втроем развернулись и направились обратно в уборную.

То, что последовало, было невероятно вульгарным зрелищем: торговец неоднократно пытался пристроить свой огромный зад на отхожее место, а двое его помощников отчаянно пытались раздвинуть его огромные, невидимые ягодицы (которые оставались скрытыми складками его одежды). Когда, наконец, торговец сел, он сильно закряхтел, тяжело задышал и издал какофонию газовых взвизгов (производимых за сценой, я думаю, из шатра), затем он начал исторгать из своего зада странный набор обломков, за которыми ассистенты нагибались, чтобы поднять их, один за другим. Это были различные изделия из керамики и бронзы - лампы, чаши и сервировочные принадлежности, - которые слуги сначала демонстрировали публике, а затем предлагали торговцу, который морщил нос и отмахивался от них, как сделал бы любой, увидев что-то выходящее у него из задницы. Смех аудитории был полон насмешек.

Сначала я принял это за обычную бессмысленную шутку, пока ближайший зритель внезапно не понял, в чем дело, и не пробормотал вслух: — Ах! Они все родом из Кирены!

Присмотревшись к керамике повнимательнее, даже я узнал сине-желтый узор, характерный для мастерских Кирены, города примерно в пятистах милях к западу от Александрии, - и тогда я понял этот намек. Со времен Александра Кирена и прилегающая к ней территория, называемая Киренаикой, были частью египетского царства, западной границей, которой традиционно управлял младший брат или двоюродный брат царя. Еще восемь лет назад регентом Кирены был незаконнорожденный брат царя Птолемея по имени Апион; но когда Апион умер бездетным, он оставил завещание, по которому Киренаика переходила к римскому народу. Царь Птолемей, бывший по уши в долгах перед римскими банкирами и опасавшийся римского оружия, не осмелился оспорить завещание - и таким образом царство потеряло один из своих главных городов, а римлянам было разрешено основать провинцию, граничащую непосредственно с Египтом, всего в нескольких днях пути от столицы.

Жители Александрии бурно отреагировали на такой поворот событий. Для подавления беспорядков были применены царские войска. Хотя прошло восемь лет, их негодование все еще кипело, а их убежденность в том, что царь Птолемей предал свое первородство, только усилилась. По их мнению, Кирена значила для царя не больше, чем фекалии для торговца.

Опорожнившись с обоих сзади и спереди, чему на каждом шагу помогали двое мальчишек, торговец вздохнул с облегчением и вразвалку вернулся к своему креслу. Он начал разговор со своим писцом, касающийся двух соперников, которые были вовлечены в жесткую конкуренцию. Один был из Рима, а другой - дальний родственник из Понта, и торговец оказался в затруднительном положении, потому что не мог решить, чью сторону принять.

Если мим в толстом костюме изображал царя Птолемея, то конкурирующие торговцы явно представляли Рим и царя Понта Митридата, который (по какому-то генеалогическому повороту, который я так и не разгадал) представлялся двоюродным братом царя Птолемея. В прошлом году Митридат захватил всю Азию, изгнав оттуда римских провинциальных магистратов и торговцев.