Почему народ так люто ненавидел своего царя? Несколько лет назад он пришел к власти, свергнув с трона своего старшего брата; насколько я мог судить, он сделал это при поддержке александрийской преступной группировки. Затем, словно для того, чтобы исправить положение, он женился на дочери своего свергнутого брата. (Эти египетские правители всегда женились на членах своей семьи, даже на братьях и сестрах.) Затем он убил свою мать, которая, очевидно, думала, что она должна была сидеть на троне. Так что люди здесь были неспокойны, и, чтобы показать свое стремление к переменам, они бунтовали. Это было то, что в Египте называлось политикой!

Для римлянина, выросшего в условиях ежегодных выборов, магистратуры и писаных законов, попытки разобраться в египетской политике и истории могли вызвать ужасную головную боль. Все цари и царицы здесь, казалось, были братьями и сестрами, или матерями и сыновьями, или дядями и племянницами, и они вечно женились друг на друге, затем убивали друг друга, затем отправляли выживших в изгнание, после чего те, кто был в изгнании, придумывали способ вернуться и убить тех, кто изгнал их, увековечивая цикл.

Первый царь Птолемей, основатель династии, был одним из полководцев Александра. Когда Великий умер, Птолемей провозгласил себя царем Египта, и с тех пор его потомки правили страной, став самой долго правящей династией в мире. Для тех, кто любил царскую романтику и интриги (которыми, казалось, были все в Египте), Птолемеи были источником бесконечного очарования, подобно персонажам на сцене. Личная и общественная драма их жизней забавляла и приводила в восторг и ярость население. В тавернах и магазинах, за пределами храмов и дворов, куда бы вы ни пошли в Александрии. люди говорили только об этом.

Как типичная александрийка, Бетесда могла назвать каждого из Птолемеев в хронологическом порядке, хороших и плохих, мертвых и живых, вплоть до Птолемея I. Слушая ее, я бы безнадежно запутался, поскольку одни и те же имена повторялись в каждом поколении: Береника, Арсиноя, Клеопатра (имя покойной матери царя) и, конечно, Птолемей - иногда их было несколько одновременно и в каждой ветви семьи. Со всем энтузиазмом римлянина, рассказывающего о знаменитых битвах, или грека, падающего в обморок при виде атлетов-олимпийцев, Бетесда пыталась объяснить мне, кто, что кому, когда и где сделал, и почему это так важно, но я никогда не мог запомнить всех игроков. Все Птолемеи были для меня на одно лицо.

Я только знал, что время от времени, если кто-то осмеливался выйти на улицу, там, вероятно, появлялось немного криков и топота, и, возможно, немного дыма и пепла, и, как правило, немного резни. И все потому, что народ ненавидел царя Птолемея.

Но в такой великолепный день даже угроза беспорядков не смогла удержать меня дома. В двадцать два года чувствуешь себя неуязвимым. Я был сообразителен и быстр. Чего мне было бояться? Если уж на то пошло, растущий беспорядок в городе был для меня благом. Когда нарушался общественный порядок, учащались случаи неправомерных действий со стороны частных лиц; и когда люди больше не доверяли властям, за выяснением правды они обращались к таким людям, как я. Мой отец называл себя Искателем, и навыки, которым он меня научил, оказались весьма полезными. Я мог открыть любой замок и незаметно следовать за мужчиной, я мог определить по бровям женщины, лжет ли она мне или нет, и я знал, когда модно говорить, а когда держать рот на замке. Тот факт, что я был чужеземцем, только увеличивал мою полезность; я был свободным агентом, без связей с какой-либо конкретной семьей или фракцией. Я не разбогател, но мне всегда удавалось сводить концы с концами.

В то утро у меня случайно оказалось при себе несколько лишних монет, на которые я планировал купить что-то особенное.

— Давай, побудем сегодня туристами? — предложил я. — В последнее время я был так занят, рылся в непритязательных тавернах и игорных домах с сомнительной репутацией, что забыл, какой красивый у нас город. Давай осмотримся!

Итак, мы отправились в путь. Мы вышли из района Ракотис и направились по широкому бульвару, обсаженному пальмами, фонтанами, обелисками и статуями. Наш маршрут привел нас к священному району гробниц в центре города, где в великолепных зданиях, окруженных пышными садами, хранились мумифицированные останки Птолемеев.

На очень широком перекрестке мы наткнулись на возвышающееся над горизонтом сооружение - Гробницу Александра. Ее стены были украшены необычными рельефными скульптурами, изображающими карьеру завоевателя. Хотя это сооружение и не такое грандиозное, оно напомнило мне Галикарнасский мавзолей, одно из Семи Чудес Света. Но в то время как погребальная камера царя Мавсола была опечатана, комната, в которой хранились останки мумифицированного Александра, была открыта для платных посетителей. Этим утром, хотя гробница еще не была открыта, очередь на вход обвилась вокруг всего здания и скрывалась из виду. Судя по их одеждам, посетители приехали со всего мира - персидские астрологи в шляпах-зиккуратах и остроносых туфлях, эфиопы цвета черного дерева, набатейцы в ниспадающих одеждах и даже несколько римлян в тогах. Все пришли, чтобы пройти мимо знаменитого золотого саркофага Александра и засвидетельствовать свое почтение - чего я сам за все месяцы, что прожил в городе, еще не сделал.

Бетесда набралась смелости поравняться со мной. — Возможно, учитель, в свой особый день вы хотели бы посетить гробницу Великого.

— И стоять в этой очереди под палящим солнцем все утро? Думаю, нет. Каким бы большим и искусно украшенным ни был простой золотой саркофаг, вряд ли он произведет впечатление на путешественника, который видел все Семь Чудес Света.

— Вы бы предпочли пойти туда в один из дней, когда посетители смогут увидеть лицо самого Александра?

— Вот это могло бы быть интереснее, — признал я. Саркофаг открывали, и мумия демонстрировалась публике всего два дня в году - в день рождения Александра и в годовщину основания города. В таких случаях стоимость входного билета удваивалась, а очереди становились в десять раз длиннее.

Оторвав взгляд от очереди туристов, ожидающих открытия гробницы, я был поражен огромным количеством царской стражи вокруг нас, даже большим, чем обычно на территории царских гробниц. Группа солдат, высоко подняв копья, демонстративно маршировала взад и вперед по широкому бульвару. Еще несколько солдат образовали виртуальный