очень трудное положение и... могло оказаться роковым для дела союзников». Присоединение Греции к Антанте повлекло бы за собой немедленное вступление в войну Турции на стороне Германии. Несмотря на заверения турецкого правительства о сохранении нейтралитета, а также о желании якобы заключить соглашение с державами Тройственного согласия, Э. Грей был уверен, что «усилия Германии приведут в ближайшее время к выступлению Турции». Английское правительство всеми силами пыталось помешать этому или, по крайней мере, как писал министр иностранных дел Великобритании, оттянуть этот шаг Турции до того момента, пока английские войска, находившиеся в Индии не будут переправлены через Суэцкий канал во Францию. Кроме того, дипломатия Антанты боялась, что этот шаг Греции ускорит начало военных действий Болгарии совместно с австро-германскими войсками против Сербии, что вызовет «всеобщий балканский пожар», приведет к полному разгрому сербского государства и осложнит обстановку на Западном фронте. Правда, существовала и другая точка зрения, которую высказывал первый лорд Адмиралтейства У. Черчилль, что инициатива Греции могла бы привлечь на сторону Тройственного согласия Болгарию и Румынию.

Тяжелые бои во Франции заставили английскую и французскую дипломатию задуматься над тем, какое впечатление могло произвести вступление Греции в войну в России, на помощь которой западные державы возлагали большие надежды. В случае войны с Турцией России пришлось бы перебазировать часть сил с Восточного на Кавказский фронт. Англичане беспокоились также, что война с Турцией будет иметь неблагоприятные последствия для престижа Англии среди мусульманского населения Индии и Египта. В связи с активизацией политики на Ближнем Востоке английское правительство стремилось не упустить, по словам Э. Грея, «замечательной возможности продемонстрировать перед всем мусульманским миром, что именно Турция является настоящим агрессором».

19 августа 1914 г. английское правительство дало премьер-министру Греции предварительный ответ, в котором говорилось, что, пока Турция не нарушила своего нейтралитета, Греции следует оставаться нейтральной[13]. Если же Турция нарушит нейтралитет, Англия будет готова признать Грецию в качестве своей союзницы. Впоследствии Ллойд Джордж назовет этот отказ «огромнейшим заблуждением», которое затянуло войну на два лишних года.

В соответствии с основной линией английской политики Асквита-Грея, которая, по выражению самого Эдуарда Грея, заключалась в «попытке задержать вступление Турции в войну», 20 августа на заседании английского кабинета министров было принято решение «сердечно поблагодарить греческого премьера за сделанное предложение, уточнить пункты полного ответа на консультациях с представителями Франции и России» и указать, «что балканская федерация, реконструкция которой была предложена Э. Венизелосом неделю назад, является сейчас более полезной». Англия отказывалась в настоящий момент признать Грецию своей союзницей, опасаясь, что это могло быть использовано греческим правительством в возможной греко-турецкой войне. Кабинетом было высказано мнение, что «Англия не должна обещать Греции вмешиваться в какой-либо чисто балканский конфликт, но, если Болгария, присоединившись к блоку центральных держав, атакует Сербию, Англия должна обещать Греции помощь». Кроме этого, английский посол в Стамбуле Л. Маллет предупредил турецкое правительство, что в случае войны Турции против Греции «турецкие корабли будут рассматриваться как часть немецкого флота и что они будут потоплены при первой же попытке выйти в Эгейское море».

Несмотря на то что этот шаг Англии «произвел в Греции огромное впечатление», как вспоминал впоследствии Венизелос, и «позволил спать спокойно», сам премьер-министр считал заверения англичан совершенно недостаточными и поэтому в конце августа 1914 г. дал согласие на новое предложение великого визиря договориться но вопросу об островах, сделанное уже после прихода немецких крейсеров «Гебен» и «Бреслау» в Мраморное море. Появление крейсеров, по-видимому, увеличивало шансы турок на решение спора в их пользу, и такое предложение было сделано по инициативе Германии. Одновременно в Бухаресте, где с обоюдного согласия должны были встретиться представители Греции и Турции, Э. Венизелос собирался выяснить отношение Румынии к событиям на Балканах и «попытаться привлечь ее на сторону Греции и Сербии, что гарантировало бы последних от болгарского нападения и явилось бы противовесом усилиям Германии сколотить турецко-румыно-болгарский блок».

Англичане, получив послание греческого короля, в котором говорилось, что «он будет вынужден объявить мобилизацию, если турецкие войска переправятся в Европу», обещали полностью поддержать Э. Венизелоса на встрече с турками, которая, по их мнению, могла способствовать оттягиванию вступления Турции в войну.

Сербия также приветствовала греко-турецкие переговоры. Греческим делегатам, остановившимся по дороге в Бухарест в Нише, Н. Пашич говорил «о настоятельной необходимости... идти навстречу турецким требованиям в вопросе островов». Он советовал «в этот критический для обоих государств момент» довольствоваться «представлением самой широкой автономии островам при установлении турецкого сюзеренитета». Эти же «скромные» завоевания «при неминуемом решении в будущем участи Оттоманской империи» обеспечат достижение Грецией намеченной цели.

Встреча состоялась 26 августа в столице Румынии. С греческой стороны в переговорах приняли участие бывший премьер-министр А. Заимис, генеральный директор министерства иностранных дел Н. Политис (оба приверженцы Антанты), с турецкой — германофилы: член младотурецкого триумвирата Талаат-бей и председатель турецкого парламента Халил-бей. Германия, руководившая всеми действиями турецких делегатов, была заинтересована в смягчении греко-турецких отношений. По мнению Е. П. Демидова, это было вызвано тем, что германское правительство стремилось как можно скорее развязать руки Турции для нападения на Россию. Английские дипломаты передавали, что Германия не заинтересована в развязывании греко-турецкой войны, так как опасается возможной высадки англичан в Дарданеллах в случае войны Турции с Россией.

Готовя нападение Турции на Россию, Германия в то же время стремилась сделать невозможным вступление Греции в воину на стороне Антанты. Поэтому решение вопроса об островах турки, по совету Германии, попытались поставить в зависимость от принятия политического соглашения между Грецией и Турцией, обеспечивавшего нейтралитет Греции в течение всей войны, даже в случае турецкого или болгарского нападения на Сербию.

В Бухаресте турки с самого начала заняли еще более непримиримую позицию, чем на греко-турецких переговорах накануне первой мировой войны. Талаат-бей заявил министру иностранных дел Румынии Т. Ионеску, который выступал в качестве посредника, что, если Греция не примет всех турецких условий, а именно: возвращение островов Лемнос, Лесбос, Хиос и Самос под турецкое управление[14], — Турция предъявит ей ультиматум и объявит войну. Поэтому посланники держав Антанты хотя и признавали, что «турецкие предложения неприемлемы», советовали Греции пойти на компромиссное решение и заявить, что она готова признать переход под турецкий суверенитет Лесбоса и Хиоса, а если Турция будет настаивать, то и Самоса при условии, что турецкое правительство сдаст эти острова в аренду Греции на 50 или хотя бы на 25 лет. Они также просили греческих делегатов вести переговоры как можно дольше, чтобы выиграть время, выяснить намерения Румынии и не создавать впечатления, что переговоры прерваны