и не вызвать раньше времени (т. е. до укрепления военного и политического положения Греции) повода для изменения статей Бухарестского договора, он включил в выступление Константина, произнесенное вскоре после окончания Балканских войн, слова о том, что «Греция считает полностью осуществленной свою национальную программу». Российский дипломат А. А. Гире в одном из своих писем в 1914 г. отмечал, что «в Белграде, Софии, Бухаресте и Афинах мечты об увеличении территории тесно сплетаются с расчетом на развитие и укрепление будущих военных сил».

Не желая оказывать военную помощь Сербии, правительство Венизелоса объявило в начавшейся мировой войне о своем нейтралитете. Однако уже 6 августа 1914 г. на заседании кабинета министров, где обсуждались внешнеполитические вопросы, Э. Венизелос призвал правительство изменить свое первоначальное решение и присоединиться к Антанте. «Мы не должны ждать, — сказал он, — когда державы Антанты пригласят нас вступить в войну, мы должны просить их об этом». Роялисты с возмущением встретили выступление премьер-министра и продолжали настаивать на политике абсолютного нейтралитета. Такой шаг Венизелоса был вызван, по его словам, тревожными донесениями дипломатических и военных агентов из Стамбула и Софии, в которых говорилось об ускоренной подготовке Турции к войне, о мобилизации двух болгарских дивизий в Македонии, а также о болгаро-турецких переговорах, на которых, по-видимому, было достигнуто какое-то соглашение. Греческий премьер полагал, что на этот раз Греции не избежать войны с Турцией, которая к тому же после прихода 10 августа 1914 г. германских крейсеров «Гебен» и «Бреслау» в Мраморное море стала сильнее ее на море. Чтобы противостоять нависшей опасности Греции, по мнению Венизелоса, больше, чем когда-либо были нужны надежные и сильные союзники, а именно Англия и Франция, с которыми, по его признанию, «греческое государство связывало не только чувство благодарности за 1830 г., но также и более практические соображения».

Греция — морская держава, имеющая протяженную береговую линию, причем, большинство промышленных и торговых центров расположены на побережье. Жизненными артериями страны всегда были морские порты. Кроме того, в состав Греции входит большое количество островов, на которых она в то время не имела права строить оборонительные сооружения. Все это ставило страну почти в полную зависимость от мощи военно-морских флотов Англии и Франции, господствовавших в Средиземноморье. «Никто, — утверждал премьер Греции, — не может противиться географическому фактору», а тем более греческая буржуазия, связанная по рукам и ногам англо-французским капиталом. Экономическая слабость Греции требовала постоянного притока иностранного капитала, но в то время, как германская казна была закрыта для Греции, Франция и Англия никогда не отказывали ей в денежных ссудах.

Таким образом, экономическая зависимость страны от западных государств, возможность блокады греческого побережья, страх перед одновременным нападением на Грецию Болгарии и Турции, которые все больше склонялись на сторону Германии, являлись причиной стремления Венизелоса присоединиться к державам Тройственного согласия (Антанте).

Вступая в войну на стороне Антанты, Греция надеялась приобрести надежных защитников своих интересов. Тем более, что «в восточном вопросе», по мнению Венизелоса, «интересы двух западных держав совпадали с греческими». Вероятность распада Османской империи в случае ее вступления в войну на стороне Германии открывала широкие просторы в борьбе греков за «великую идею». Венизелисты, уверовавшие в то, что Англия и Франция действительно борются «за права наций и свободу малых народов», надеялись с их помощью построить на этом фундаменте здание «Великой Греции». В беседе с российским посланником в Афинах премьер-министр Греции признавался, что, будучи уверенным в конечной победе держав Антанты, он хотел «присоединиться к ним вовремя, т. е. до их первых побед, чтобы они знали, что Греция не спекулирует на успехе Антанты, а является верной своим покровителям».

Несмотря на разногласия в греческом правительстве, Венизелос 12 августа 1914 г. в беседе с английским консулом в Афинах В. Эрскином попытался прозондировать почву относительно вступления Греции в войну на стороне Антанты. Однако, учитывая тяжелое положение своей страны, ослабленной Балканскими войнами, слабой в экономическом и военном отношениях и «окруженной врагами, жаждущими реванша», он хотел сначала заручиться определенными гарантиями. Через Эрскина Венизелос запросил державы Антанты, «будут ли они рассматривать Грецию в качестве своей союзницы, если Турция и Болгария атакуют Сербию, а Греция придет на помощь последней». Кроме того, лидер либералов, желая нанести решительный удар по прогерманскому течению в стране и оказать давление на некоторых членов кабинета, проявлявших излишнюю «сдержанность» в отношении его действий, просил, чтобы державы Антанты сами обратились к Греции с просьбой о ее выходе из нейтралитета, пообещав оказать ей помощь.

Английское министерство иностранных дел, не собиравшееся давать какие-либо гарантии Греции, предпочло вообще не отвечать на предложение премьер-министра. Несмотря на это, Венизелос не отступал. Предварительно он провел две беседы с Константином, во время которых изложил все преимущества непосредственного действия, а именно: географическое и морское положение страны, экономические связи с западными державами, опасность идти против них, а главное, возможность оказаться в изоляции в час урегулирования балканских проблем и т. п., — и, как ему показалось, убедил монарха. 18 августа Венизелос сделал официальное заявление английскому посланнику в Афинах Ф. Эллиоту, а также посланникам других держав Тройственного согласия о том, что Греция «вследствие признательности великим державам-гарантам, а также, исходя из своих интересов, считает, что ее место на стороне держав Антанты». Поэтому греческое правительство «в полном согласии с королем»[12] решило в случае выступления Турции на стороне центральных держав вступить в войну «со всеми морскими и сухопутными силами по первому требованию держав Антанты». Вместе с тем в этом заявлении указывалось, что в настоящий момент «Греция не может принять участия в войне из-за опасности, грозящей со стороны Болгарии», и выражалась определенная надежда, что «великие державы смогут гарантировать Грецию от болгарского нападения».

Дополнительно В. Эрскину было сообщено, что в случае необходимости Греция готова «выставить 250 тыс. солдат, предоставить в распоряжение Антанты весь свой флот и порты, и, кроме того, 50 тыс. человек для поддержания порядка в Египте». Это предложение было сделано по совету греческого посланника в Лондоне Д. Геннадиуса, который сообщал о беспокойстве англичан в связи с предполагаемым нападением турок на Суэцкий канал. Геннадиус рассматривал предложение как «политический шаг большой важности», так как силы англичан в Египте были невелики, а взять часть своей армии в Индии было для них опасно. В этом случае помощь Греции могла оказаться очень полезной, а следовательно, ей могли быть даны некоторые гарантии.

«Предложение Греции, — писал в своих мемуарах министр иностранных дел Великобритании Э. Грей, — до вступления Турции в войну ставило нас в