Шрифт:
Закладка:
– Так что нам делать, мастер? – кротко осведомилась она.
– Ну, в этой вашей книженции, – Эшес постучал по обложке и вернул ей распухший от глупости талмуд, – не сказано, что этот способ ведет к осложнению.
– Осложнению? – Фуксия прижала ладошку ко рту и на всякий случай поводила под носом у сестры флакончиком с ароматическим укусом. Та закашлялась.
– Да, – кивнул он, – весьма распространенной болезни stulte rdinaria[3].
Девушка с суеверным ужасом спихнула книгу с колен, будто могла подцепить заразу прямо от ее страниц.
– Так как же быть? Как мне помочь несчастной Лаванде? – вскричала она. – Я готова на все!
– Тогда ослабь хватку, – поморщилась та, выдергивая посиневшую конечность.
– Слушайте внимательно: для начала – сжечь источник заразы. – Эшес кивнул на томик, и Фуксия осторожно взяла его платочком, зажимая пальцами нос. – Ну а затем пару дней постельного режима и холодные примочки. Если жар не спадет, снова пошлите за мной.
– А что же парша… в смысле, крапинки, – виновато поправилась она, поймав возмущенный взгляд сестры, – скоро пройдут?
Эшес немного оттянул кожу на щеке Лаванды, а потом отпустил. Щека бодро вернулась на место. С упругостью эпидермиса все было в порядке.
– Через месяц, самое большее – несколько месяцев, – сообщил он, – если не будет расчесывать места укусов. До тех пор запаситесь вуалетками.
– Что значит «несколько месяцев»? – Больная возмущенно села в кровати, несмотря на все увещевания сестры поберечь себя. – Вы же хирург, сделайте же что-нибудь! Неужели нет способа как-то ускорить процесс?
– Отчего же нет.
Эшес поставил на стул саквояж и хищно звякнул замками. Не торопясь, извлек оттуда пилу для ампутаций. Повертел ее и так и сяк, чтобы девушки получше разглядели натертый до блеска инструмент. Потом покачал головой, будто бы сомневаясь, и убрал пилу на место, к вящему облегчению сестер. Не успели они вздохнуть, как он уже вытащил оттуда щипцы для удаления миндалин и звонко пощелкал концами, выполненными в виде заостренных когтистых лап.
– Не надо быстрее! – пискнула Лаванда и потеряла сознание, на этот раз по правде.
Последнее обстоятельство было весьма кстати: Эшес без помех смазал пятна средством, снимающим красноту (нарочно выбрал самое пахучее), и покинул домик, от души надеясь, что случившееся хоть чему-то научит сестер.
* * *
Когда дверь за ним закрылась, Фуксия повернулась к Лаванде.
– Не правда ли, у мастера Блэка самая замечательная улыбка? – мечтательно протянула она.
– Но он ведь даже ни разу не улыбнулся, – резонно заметила сестра, осторожно ощупывая кончиками пальцев свое лицо.
– Да, но если бы улыбнулся, она, без сомнения, была бы замечательной.
Лаванда недовольно уставилась на нее:
– С какой стати тебя вообще волнует его улыбка? Как можно быть такой ветреной, Фуксия! Хорошо, что наш бедный Лэммюэль тебя не слышит, это разбило бы ему сердце, если бы оно у него было!
– О нет, я вовсе не это имела в виду! – вскричала в отчаянии Фуксия и бросилась к установленному в углу дубовому трюмо. Эта старинная конструкция была припорошена пылью (никто из сестер не любил убираться), а каждый ящичек снабжен узорчатыми медными уголками и круглой малахитовой ручкой. Здесь сестры хранили самое дорогое.
Зеркало отразило ее взволнованно вздернутые брови и виновато кривящиеся губы. Фуксия выдвинула верхний ящик и достала покоившуюся в нем массивную, но при этом премилую шкатулку-ларь. В ней на синем бархате лежал округлый предмет, напоминавший шар для игры в кегли. Она бережно взяла его в руки и поставила на трюмо.
– Надеюсь, ты не сердишься, любовь моя, – сказала она, – твоя улыбка навсегда останется самой любезной моему сердцу!
С трюмо на нее уставилась невидящими глазами голова молодого мужчины. Его рот был растянут в неестественной улыбке, напоминающей гримасу, будто кто-то насильно раздвинул несчастному челюсти. Фуксия заправила каштановую прядку ему за ухо и поцеловала. А потом вынула из того же ящичка черный бархатный чехол с палочками для полировки и принялась натирать одной из них его зубы, и так напоминающие белоснежные кусочки сахара.
– Как думаешь, – обратилась она через плечо к Лаванде, – может, стоит купить ему головной убор? На прошлой неделе я видела на ярмарке прелестнейший берет с петушиным пером. Он оттенил бы его глаза.
– Что ж, может, и стоит. Но я непременно пойду с тобой – у тебя ужасный вкус. А теперь дай-ка я поцелую нашего Лэммюэля на ночь.
Фуксия послушно взяла голову в руки и поднесла к постели Лаванды. Та с нежностью чмокнула его в губы – от свеженатертых зубов приятно пахло шалфеем.
– Приятных снов, любимый, – сказала она, и Фуксия погасила прикроватную лампадку, а потом на цыпочках вернулась к трюмо, водрузила голову обратно в ларь и спрятала его в ящик.
Закрывая ставни, она бросила задумчивый взгляд на следы, оставленные на дорожке хирургом, и тихонько вздохнула, после чего юркнула под одеяло и, не успев перевернуться на другой бок, заснула самым мирным сном. В своих видениях она всю ночь беседовала с мастером Блэком и, наверное, говорила что-то до крайности умное, потому что он улыбался ей самым чарующим образом и посверкивал идеально отполированными зубами.
* * *
Когда Эшес вернулся к себе, Охра уже ушла, но Роза ждала его и, как могла, сохраняла ужин в теплом виде. Они устроились на кухне, и даже вонь дешевых свечей из свиного сала не могла задушить дивного пряного аромата. Он едва не застонал при виде сочащейся жиром бараньей лопатки, хрустящая кожица которой просто молила о том, чтобы ее поскорее содрали зубами и съели, сладко причмокивая. Молодая картошка и кружка тернового эля довершали картину.
Разом заглотив добрых полпорции, он привычно сунул мясистую косточку под стол, и только когда Роза положила перед ним кусок отличного пирога с ревенем, сообразил, что все еще держит ее в руках. Нагнувшись, пошарил взглядом под столом.
– А где Ланцет? – удивился он.
– Не знаю, – пожала плечами Роза. – Да вы не гоношитесь так, лучше пирога откушайте. Гуляет где-то, скоро сам вернется.
– И давно ты видела его в последний раз?
Роза призадумалась.
– Перед ужином вроде, – неуверенно сказала она, – вернее, после обеда. Да, точно, тогда и видела: все крутился рядом, пока крыльцо скоблила.
Эшес решительно отодвинул стул и поднялся из-за стола.
– Пойду покличу его.
И несмотря на протесты Розы, у которой «чай стыл» и «пирог сох», покинул кухню. Возле дома Ланцета не оказалось. Сперва Эшес позвал его с крыльца, ежесекундно ожидая, что длинная черная тень вот-вот
