Шрифт:
Закладка:
Подавальщица появилась, как джинн из бутылки, еще до того, как эхо его крика успело отгреметь.
Она была на несколько лет старше Твилы, проворная и с крепкими икрами – с другими тут долго не продержишься. На ее поясе красовался передник, такой же заляпанный, что и на хозяине. Сейчас в руках у Рукаэль был поднос, заваленный плошками: полные объедков лежали вперемешку с новыми заказами. Впрочем, из-за того, что ей приходилось много бегать, содержимое первых и вторых нередко мешалось. В результате заказавший жареного осетра мог получить в качестве приятного бонуса свиной пятачок, тушенный в сидре. А возжелавший смородинового крамбля – обнаружить остов селедки, выглядывающий из облака сливок.
– Дай-ка поднос этой барышне, – кивнул Плюм на Твилу и хмыкнул.
– Что, прям со всем, что на нем есть?
Закатившиеся глаза Плюма грозили застрять в таком положении навечно.
– Делай, что велено!
Девушка поспешила сгрузить поднос Твиле. Со стороны казалось, что держать его легко, но та аж просела под тяжестью.
– А теперь пройдись-ка во-о-он до того стола, – велел Плюм, из тона которого улетучилась вся любезность вместе с преувеличенной вежливостью.
Эшес кивнул ей, и Твила двинулась в указанном направлении. Ее руки дрожали от напряжения, посуда угрожающе звенела, сталкиваясь глиняными боками. Кое-как, но она справилась с заданием. Дойдя до стола, девушка с видимым облегчением плюхнула на него поднос и обернулась, радостно улыбаясь.
– Куда?! – заорал Плюм. – Отдай клиенту размазню из пареной репы и отправляйся по другим заказам, пока все мухи в этом заведении не передохли!
С разных сторон раздался одобрительный гул, а Твила вздрогнула и поспешила дальше.
Зрелище собрало немало зрителей. Кое-кто даже посчитал забавным чинить испытуемой препятствия, но Эшес быстро положил этому конец, слегка надавив на затылок весельчака, отчего тот обмяк и обнялся с Морфеем на следующие полчаса.
– Все, хватит, теперь вытри столы, – велел Плюм, когда поднос наполовину опустел. – Рукаэль, дай ей утиралку.
Та послушно протянула Твиле тряпку, которую носила заткнутой за пояс. Работы у Рукаэль и без того хватало, так что самое большее, на что столы могли рассчитывать, – это мимолетное прикосновение тряпкой раз в день. Тем не менее Твила старалась как могла. Покончив с первым столом, она хотела взяться за следующий, но Эшес положил этому конец.
– Довольно, иди сюда. Ты и так уже показала господину Плюму, что можешь справиться с этой работой.
Опасливо покосившись на трактирщика, Твила вернула тряпку Рукаэль – та была разочарована, что остальную работу придется выполнять самой, – и подошла к нему.
– Ну что, берешь ее в подавальщицы? – осведомился Эшес.
Плюм, недовольно хмурившийся, оттого что кто-то посмел отдать распоряжение в его трактире, кинул на него злорадный взгляд и выдержал драматическую паузу.
– Нет, – загоготал он, и сидевшие за столами подхватили его смех, хватаясь за бока и хлопая себя по коленям.
Несколько аж подавились, пытаясь совместить два дела сразу – есть и хохотать. Впрочем, на Эшеса ответ не произвел должного эффекта. Он с самого начала подозревал, что Тучный Плюм не собирается нанимать Твилу.
– Почему?
– У меня на то есть Рукаэль. А девчонка-то небось хочет, чтоб ей платили! Или за так будешь работать, а? Коли за так, оставайся, мне не жалко.
Эшес повернулся к Твиле:
– Идем.
Валет, не смеявшийся вместе с остальными, сочувственно коснулся двумя пальцами своей широкополой шляпы с высокой тульей и посторонился, пропуская их. Эшес кивнул сказителю.
* * *
Спровадив этих двоих, Плюм отправился на задний двор, прихватив с собой лохань с объедками – кормить свиней. При виде его грязно-розовые туши взревели от радости, предчувствуя угощение. Он вывалил перед ними содержимое лохани и, привалившись к забору, стал с умилением наблюдать за их трапезой, сопровождающейся свирепым визгом и отпихиванием соперников.
– Ну-ну, тут всем хватит, – примирительно заметил Плюм и поймал на себе взгляд Хрякуса.
Это случалось уже не в первый раз, и не будь тот просто безмозглой прожорливой скотиной, Плюм назвал бы этот взгляд изучающим. Впрочем, в следующую секунду заросшие шерстью глазки снова сосредоточились на еде.
На три вещи в этой жизни трактирщик мог смотреть вечно: как считают деньги, как Эмеральда Бэж наклоняется за упавшим платком и как эти твари жрут. Последнее зрелище действовало на него особенно успокаивающе. Вот и сейчас подгаженное хирургом настроение выправлялось по мере того, как уменьшалась куча объедков. Плюм ненадолго отвлекся от созерцания, чтобы подпиннуть в загон кусочек, видимо, выпавший из лохани, когда он ее нес. За добавку тут же развернулась борьба аж между тремя претендентами.
– Ну, чего там застрял? – послышался из трактира голос Сангрии. – Или вместе с ними жрешь?
Плюм скрипнул зубами и сжал кулаки. Ну что за баба! Даже такой момент ей надо испортить!
– Уже иду! – проорал он в сторону двери и, повернувшись к свиньям, нежно добавил: – Кушайте, не торопитесь и хорошенько прожевывайте.
Через пару минут с делом было покончено, и Плюм вернулся в трактир с пустой лоханью.
* * *
– Я сделала что-то не так? – тихо спросила Твила, когда они вышли.
– Нет, это не из-за тебя. Ты все сделала правильно.
– Тогда почему он меня не нанял?
– Потому что есть люди, которые не любят, когда другие делают что-то правильно.
– А что с тем, другим? Ну, у дверей…
– А, ты про Валета. Как-нибудь на досуге сама у него и спросишь. В ответ услышишь с десяток историй его жизни и выберешь, какая больше нравится.
Эшес подозревал, что Валет уже и сам не помнит правду. Вернее, искренне верит в истинность каждой из них: столько небылиц ему пришлось рассказать за свою жизнь – хочешь не хочешь, а запутаешься.
– А он родился с таким носом?
– Ты когда-нибудь видела, чтобы люди рождались с золотым носом? Нет, это протез. Валет достаточно старомоден: он хочет, чтобы в положенное время его тело перенесли в древнюю усыпальницу.
– И что, так и сделают?
– Нет, конечно, – усмехнулся Эшес. – Закопают на погосте, как всех, и хорошо, если перед тем никто нос не прихватит. Голодна?
Уже давно перевалило за полдень, и желудок у него крутило.
Твила кивнула, и они направились через дорогу к Старой Пай. Та торговала на углу жареными каштанами. Эшес купил два кулька – один девушке, другой себе. Он уже собирался отойти, когда заметил, какими голодными глазами она смотрит на рисовую лепешку, и взял и ее. После этого в кармане осталась всего пара мелких
