«Мы снова ничего не решим», — подумал принц, вспоминая высокомерно насмешливые взгляды почувствовавшей власть Толлунэль, и радостного Артаресто рядом. Невестка короля Инголдо опьянела от своего нового статуса, когда Финдарато сначала скрылся в тайном городе, а потом пропал и оттуда, и теперь напоминала при каждом удобном случае, что именно герой Артаресто отныне глава Третьего Дома Нолдор и своего великого рода.

«Это наш сын — принц Инглор», — гордо говорила леди Минас Тирита всем и каждому, но особенно — лорду Ангарато, толкая вперёд и демонстрируя, словно товар на ярмарке, разодетого и вычурно причесанного, будто девочка, насупившегося сероволосого ребёнка, из всей родни наиболее похожего на лорда Новэ. Далее шло перечисление бесконечных, вероятно несуществующих, блистательных талантов мальчика, часть из них предлагалось доказать прямо здесь и сейчас, а малыш обиженно смотрел на сладости и мечтал просто поиграть за столом с ровесниками, которым повезло родиться не в королевской семье.

«Этой женщине наплевать на союзы и договорённости — Толлунэль хочет исключительно личной славы, и леди Эльдалотэ уже стала лучшей подругой для глупой принцессы, написав о ней что-то очень лестное в своих летописях, — размышлял Карнифинвэ. — Эта псевдо-королева живёт только своими интересами, не имеющими никакого отношения к государственным, и принц Артаресто вполне доволен подобным раскладом. Так почему я должен…»

Мысль оборвалась воспоминанием о Вирессэ, умилённо смотревшей на маленького Инглора, бросавшей вопросительные взгляды в сторону Арагарона, и пальцы с силой сдавили белоснежные перила террасы. Отражённый в волнах Сириона свет Анар до слёз резал глаза, принц обернулся на пировавшую толпу.

— Мы ясно сказали, — прогремел из зала поверх сотен голосов бас ногродского посла, — что приехали просто в гости! Мы хотим выпить и покутить в компании родичей нашего друга Фелагунда, а торговлю обсуждать будем только с членами союза, в который никто из присутствующих не входит. Ха-ха-ха! Наливай, ребята! Подымем кубки за Дурина Рыжего и Карантира Чёрного! Да не иссякнут наши золотоносные жилы! За благого Фелагунда! Ура-а!

— За великого правителя Ородрета из рода Финрода! — прозвенела леди Минас Тирита. — За принца Инглора!

— За владычицу Толлунэль! — этот тост, скорее всего, первой подняла супруга дортонионского лорда, но подхватили всем залом.

«Похоже, стратегия леди Эльдалотэ стремительно набрала популярность, — подумал Карнифинвэ, снова отворачиваясь к воде. Волны могучей реки ослепительно сверкали золотом, лёгкие пенные гребешки завивались воздушными кудряшками. — Каждый прикрывается отсутствующими королями, и ничего с этим сделать не получится. Зачем только дядя Карнистир пытался меня запутать, говоря о добровольной передаче короны? Беспокоился обо мне? Думал, я решу восстановить справедливость огнём и мечом?»

Взгляд скользнул по воде: ярко-синей с золотыми кудрявыми волнами.

Принц уже не раз ловил себя на мысли, что единственная вещь, которую он способен сделать, может окончательно испортить абсолютно всё, и разрушить его собственную жизнь, но по-другому, казалось, уже невозможно. Как изо дня в день видеть Вирессэ с другим, чувствовать её взгляды в спину, но не получать внимания, оборачиваясь?

Карнифинвэ ощущал, как способность мыслить здраво покидает его вместе с начинавшим угасать днём, пытался хвататься за ускользающее благоразумие, но любые попытки оказывались тщетными. Небо меняло цвет, тени удлинялись, с воды потянуло холодом.

«Она пока не жена. Ещё есть время. Сейчас или никогда».

Обвинив себя в трусости из-за бесконечных промедлений, назвав голос разума малодушием, сын нолдорана Питьяфинвэ ринулся с террасы через зал, не обращая внимания на предложения выпить и спеть.

Не время. Не сейчас. Может, уже и никогда.

***

Сегодня всё было по-другому, и это пугало.

Руки, обычно сдержанно ласковые, требовательно сдавили талию, притянули к телу, прижали к низу живота.

— Но… — уперевшись ладонями в грудь жениха, Вирессэ попыталась освободиться.

Глаза юного лорда страшно сузились, и собственные покои показались девушке захлопнувшейся ловушкой.

— Ты не любишь меня? — неожиданно прямо спросил Арагарон, чуть отстраняясь, однако не отпуская невесту.

Эльфийка окончательно растерялась. Да, она не раз уже думала о том, что на Тол-Сирионе очень романтично, и провести первую в жизни ночь любви можно было бы именно здесь, слушая через открытое окно плеск волн и крики чаек, вдыхая свежий влажный воздух и растворяясь в неведомых ранее чувствах. Но мечты были только мечтами, Вирессэ представляла нечто прекрасное и абстрактное, а когда рядом возник мужчина, пусть и будущий супруг, требующий близости, дева поняла, что хочет остаться одна. Что же случилось? Что отталкивало от жениха? Может быть, сердце шептало о неправильных чувствах Арагарона? Он ведь сейчас не полон нежности и любви, в его душе пылает нечто тёмное, злое. Ревность?

«Ревность, — согласилась интуиция, — и желание сделать невесту собственностью, поставить авторское клеймо на изделии, зарубку на тонкой коре саженца. Но зачем? Этого нельзя…»

— Не надо, — вывернулась из объятий Вирессэ, — твоя мама будет против.

Поняв, что сказала страшную глупость, дева покраснела от стыда. Возможно, она бы вспомнила, как надо было себя повести правильно, чему учили старшие женщины в семье и более опытные подруги, спокойно выяснила бы причину беспокойства любимого и убедила, что он волнуется напрасно, но Вирессэ была слишком юной для подобной мудрости.

— Я хочу провести вечер, как обычно, — умоляюще произнесла дева, — почитать друг другу стихи, вместе нарисовать что-нибудь.

— Скучно.

— Да, ты прав. Я бы хотела обсудить прошедший день. Леди Эльдалотэ много рассказывала принцессе Толлунэль, я хотела…

— Скучно, — бросил Арагарон и демонстративно ушёл, приказав слугам закрыть за ним дверь.

Испуганная Вирессэ не догадалась, что жених хотел быть остановленным на пороге или хотя бы в коридоре, поэтому осталась молча сидеть, смотря на щёлкнувший замок.

«Не потакай капризам мужчины, иначе самой придётся становиться мужем», — вспомнились слова леди Эльдалотэ, и невеста лорда Арагарона понадеялась, что поступила правильно, однако покои вдруг показались пустыми, давящими и незнакомыми.

Заскользив взглядом по стенам, словно что-то ища, девушка подумала о единственном недостатке жизни на небольшом острове — невозможно построить огромный дворец с комнатами, в которых разместится и бассейн, и библиотека. В Дортонионе тоже не было таких замков, зато в Хитлуме роскошь выглядела поистине головокружительно.

Ветер подул в открытые окна, Вирессэ подошла к центральному и выглянула. Среди вечерних сумерек далёкий лес на другом берегу казался таинственным и волшебным, девушка поймала себя на мысли, что ждёт, как из-за погружавшихся во тьму стволов на песок выйдут Пастыри и заговорят на своём тайном наречии.

— Ни слова, юная леди, иначе меня бросят