Шрифт:
Закладка:
— К счастью, здесь вас никто не узнал и не сможет выдать им.
— Миссис Уэйл узнала меня по фотографии в газете. Но она никогда не сделает такого.
— Надеюсь, ты права. Так вот, получилось, что твой отец с первого места в списке подозреваемых переместился в самый его конец. Фактически из всех, кто был там в тот момент, твой отец оказался единственным, кто не мог убить Бэзила.
Я взглядом умоляла его продолжать. Руперт сунул руку во внутренний карман и достал сигару.
— Ты не против, если я закурю?
Я помотала головой. Руперт сел в кресло мисс Типпл и начал раскуривать сигару. Я взяла последний бутерброд, надеясь, что это меня успокоит.
— Фой очень скрытничает, — продолжал Руперт. — Важно, чтобы ничего не просочилось в прессу.
— Не беспокойся. Я усвоила урок.
— Он до сих пор не знает, кто убил Бэзила, если это вообще было убийство. Но он знает, как Бэзил был убит. Он намекнул мне, а дальше я додумал сам. Но это было очень умно! — Он усмехнулся.
— Это могла быть случайность?
— Этот вариант рассматривается. Но он сомневается, что это возможно. Над этим работают судейские. Конечно, все конторы были закрыты по случаю Рождества, а то бы Вальдо отпустили раньше. — Руперт выпустил облако дыма и провел рукой по лбу, словно желая смахнуть все тревоги этого дня. — Видишь ли, найдя Вальдо рядом с трупом, всего в крови и с железной штукой в руках, любой бы посчитал это достаточным для предъявления обвинения. Больше на сцене не было ничего, что могло бы послужить орудием убийства. Полиция очень далека от театра, поэтому им не пришла в голову мысль об альтернативном орудии. Хотя, надо признаться, я тоже об этом не подумал, так как не знал подробностей о постановке.
— О постановке?
— В особенности о декорациях. — Руперт затянулся сигарой, так что ее кончик ярко засветился красным. Он вытянул ноги и глядел в потолок. — «Лир» — на редкость языческая пьеса. Боги появляются в огромном количестве — Зевс, Аполлон, Юнона, Геката и так далее. Природа представляется властной богиней, которую по ходу пьесы обожествляют то Лир, то Эдмунд. Режиссер придумал сделать «Лира» в стиле барокко. Удивительно несовременная концепция.
Я задумалась над его словами. Пока мне было совершенно непонятно, какое отношение все это имеет к убийству.
— Самое интересное в этой истории, — продолжал Руперт, — что именно ты навела Фоя на спасительную догадку.
— Я?..
— Надо отдать должное этому человеку — Фою, я имею в виду. Несмотря на то что для Вальдо все складывалось как нельзя хуже, он поверил собственному ощущению, что Вальдо мало похож на убийцу. Когда ты рассказала ему об этом сеансе, он также не воспринял это просто как полную ерунду. Он долго обдумывал это. Хотя он и полицейский, но довольно грамотный человек. Ему пришло в голову, что в самой пьесе есть что-то такое, что может подсказать ему ответ. Поэтому он отправился в театр сам. Постоял на сцене, на том месте, где был убит Бэзил. И прокручивал в голове все то, что ты ему сказала. И тут его осенило. Он понял связь между сеансом и пьесой. И тогда посмотрел наверх.
— Да? — Я наклонилась к нему, стискивая подлокотник дивана. Несколько полудогадок пронеслось у меня в голове, но, как оказалось впоследствии, все они оказались далеки от истины.
— Это все, что он сказал мне, и я не собираюсь больше ничего добавлять. Это триумф дедуктивного мышления Фоя, и мне не хочется присваивать его славу. Я уверен, что он пожелает рассказать это тебе сам. — Руперт покрутил сигару в пальцах, потом коротко взглянул на меня.
— Но что ты имел в виду, когда сказал, что из четырех находившихся там людей папа был единственным, кто не мог сделать это? Если бы я не была уверена в его невиновности, то, думаю, у меня бы тоже возникли подозрения.
— Помнишь костюмершу и двоих дублерш, которые находились за задником? Сцену они не видели, но видели, кто заходит и выходит оттуда. Они видели, как Вальдо последовал за Бэзилом. Эти трое обеспечили друг другу и Вальдо твердое алиби. Кто бы ни убил Бэзила, его в этот момент не было на сцене.
Я медленно выдохнула:
— Тогда действительно все в порядке. — У меня в голове теснились вопросы, но я видела, что Руперт смертельно устал.
— Давай ложиться, — предложила я. — Заполнить пробелы мы сможем утром.
Он бросил сигару в камин.
— Проклятые штуки. Сам не знаю, почему я их так люблю. Завтра буду чувствовать себя отвратительно.
Завтрак был подан позже обычного, чтобы дать отдохнуть уставшим путешественникам. Когда я спустилась вниз, Руперт был уже там, как всегда скрываясь за утренней газетой.
— Доброе утро, — коротко сказала я. — Прекрасный день, не правда ли?
Руперт взглянул в окно:
— Снег идет. — Он вернулся к газете.
Главным заголовком на первой странице было: «Вальдо Бинг невиновен». Под ним фотография папы в роли Шейлока, сделанная несколько лет назад. В этом гриме и с бородой он действительно был похож на убийцу. Не в силах сдержать любопытство, я села рядом с Рупертом и, вывернув голову под невероятным углом, заглянула в статью. Мелкими буквами под заголовком было напечатано: «Триумф детективного расследования». Я почувствовала приятную гордость за инспектора Фоя. Я уперлась подбородком в стол, чтобы прочитать дальше: «Лондонский театральный мир пребывал в большом беспокойстве с ноября, когда один из знаменитых актеров, исполнитель многих ролей в шекспировских трагедиях, сэр Бэзил Уинтергрин…» Складка на странице мешала мне читать дальше. Я осторожно расправила ее пальцем. Руперт опустил газету. Он выглядел рассерженным:
— Не делай этого!
Тут вошел отец с Корделией, висящей у него на локте. Он выглядел бледным и уставшим. Однако подмигнул мне и потрепал по плечу Руперта. Тот что-то промычал в ответ. Корделия пододвинула папе кресло, смахнула невидимые пылинки и расправила салфетку у него на коленях. Потом она подбежала к буфету, чтобы огласить меню. И устроила жуткий шум, звеня крышками, роняя ложки, ошпарившись горячим кофе и громко жалуясь. Я заметила, что Руперт закрыл глаза и глубоко вздохнул. Корделия уселась рядом с папой и, пока он ел, распевала приветственные гимны, стуча в такт ложкой по столу. Руперт бросил газету и вышел из комнаты.
— Странную фотографию они выбрали. Ты совсем не похож на себя. — Я показала ему газету. — У тебя тут фальшивый
