выслушать все их шумные речи, а [своим пустословьем] они похожи на [иероглиф] «толпа», — ведь и они выполняют дела только на словах, и он состоит только из «ртов»; это разве то, что хотел услышать мудрый правитель[1792]?».

Знаток писаний сказал:

«Учителя в своих ответах на [вопросы к экзаменующимся, написанные на] связке бамбуковых дощечек, «[шли по] разным дорогам, но пришли к тому же»[1793], их стремления заключаются в том, чтобы воздать почет нормам поведения и справедливости, дать отпор [жажде] богатства и прибыли, восстановить путь ушедшей в прошлое древности, исправить ошибки своего века; [в их числе] нет никого, кто бы не говорил про «великое спокойствие»[1794]. Хотя не все [их планы] годятся для реального использования, вероятно, среди них есть некоторое число осуществимых. Держащие в руках дела [правления] ничего не понимают в том, как сделать ясными нормы поведения, но «знают толк во второстепенном [занятии с его] выгодами»; это расстраивает [казенные] дела и срывает [принятие наших] советов[1795]. По этой причине по [нашим] замыслам и задумкам[1796], расчетам и прикидкам до сих пор еще не вынесены решения. [Суть] не в том, что конфуцианские ученые «не выполняют дел», а в том, что министры хотят достичь выгоды[1797]».

Сановник сказал:

«Если кто «с виду суров, а внутренне мягок» — это [ловкий лицедей], который [своим притворством] создает беспорядок среди по-настоящему [твердых людей]; если у платья узорчатая лицевая сторона, но посконная подкладка — это [искусная подделка], которая [своим обманчивым видом] «создает беспорядок среди настоящих [вещей]»[1798]. Если у знатока писаний просторная одежда и широкий пояс[1799], то он присвоил одежду князя (гун) Чжоу; если у него «вид [человека], согнувшегося в почтительном поклоне», или «почтительно озабоченный вид», то он присвоил вид Чжун-ни; если, обсуждая, он [что-то] восхваляет и прославляет, то он присвоил язык [Бу] Шана и [Дуаньму] Сы; если, язвительно критикуя, он говорит об устроении, то он присвоил таланты Гуань-[цзы] и Янь[-цзы][1800]. Для его намерений представляются [слишком] низкими [даже должности] министра и канцлера, для его стремлений кажется [слишком] малым [даже государство, способное выставить] десять тысяч боевых колесниц[1801], а когда вручишь ему [дела] правления, он окажется глуп [и бестолков], станет действовать как попало и не [сумеет] их устроить. Поэтому «рекомендовать человека по его словам» — все равно что оценивать [и выбирать] коня по его масти[1802]. Вот почему [такие, как] он, по большей части не бывают рекомендованы. В [вопросах к экзаменующимся, изложенных на] связке бамбуковых дощечек с эдиктом, сказано: «Мы радуемся ученым, [обитающим] в пространстве между Небом, Землей и четырьмя странами света, поэтому приглашаем всех незаурядных и выдающихся, знающих писания и широко образованных ученых, [живущих в Поднебесной] по четырем сторонам [от столицы], они продвинутся [по службе и получат] должности с [соответствующим] жалованьем, перескакивая через [несколько степеней разом]»[1803]. «Кто произносит [красивые] слова, не обязательно обладает внутренней духовной силой». Почему? [Потому что] «сказать что-нибудь легко, но осуществить это трудно»[1804]. Покидая повозку, запоминаешь [тащившего ее] быка, так как высоко ценишь то, что он не говорит, а выполняет множество дел. «Большой колокольчик из У сам себя разбил своим языком», Чжуфу Янь сам себя убил своим языком[1805]. То, что птица, торопящая приход утра, поет в ночи, бесполезно для наступления рассвета; то, что Чжуфу Янь ухал, как сова, оказалось бесполезно для его [спасения от] смерти. «[Суть] не в том, что» [чиновники], имеющие собственное веденье, «хотят достичь выгоды», «а в том, что»[1806] знаток писаний скован старыми методами, как ножными и ручными колодками, опутан [по рукам и ногам] пустой болтовней».

Знаток писаний сказал:

«[Цари] Тан и У суть те, кто способны были сказать о чем-то и способны были осуществить это. [Чиновники], имеющие собственное веденье, суть те, кто способны сказать, да неспособны осуществить. Если знаток писаний «присвоил себе одежду князя (гун) Чжоу», то [чиновники], имеющие собственное веденье, присвоили себе пост князя (гун) Чжоу; если знаток писаний «скован старыми методами, как ножными и ручными колодками», то [чиновники], имеющие собственное веденье, скованы богатством и прибылью, как ножными и ручными колодками; если «Чжуфу Янь сам себя убил [своим] языком»[1807], то [чиновники], имеющие собственное веденье, сами себя мучают [погоней] за выгодой. Ведь никто, кроме Цзао-фу, не смог использовать способность [быстроногого коня] цзи [проскакать в день] тысячу ли; никто, кроме Шуня, который сделал его канцлером, не смог использовать ум Юя, [выдающийся среди] тьмы людей. Поэтому, когда Цзи Хуань-цзы устраивал [дела] правления, Люсяский Хуй внезапно скрылся из глаз, [сделавшись отшельником]; лишь после того, как Кун-цзы стал [чиновником], ведающим [наказанием] грабителей, [княжество Лу] расцвело [под его влиянием]. Выбор [быстроногого коня] цзи зависел от Бо-лэ, его достижения зависели от Цзао-фу. Когда Цзао-фу держал в руках вожжи, то с любыми лошадьми, независимо от того, были это клячи или добрые кони, можно было пуститься в путь. Во времена князя (гун) Чжоу с любыми учеными, независимо от того, были это достойные или недостойные люди, можно было говорить об устроении. Поэтому хороший возница искусно приучает лошадей; достойный канцлер искусно использует на службе ученых[1808]. Ныне [скажу:] если выбрать [лошадь] с необыкновенной способностью и приказать неумелому вознице или конюху править ею, это все равно что запрячь [быстроногого коня] цзи в телегу для [перевозки] соли и заставлять его бежать быстро[1809]. Вот [почему] достойные и хорошие люди и знатоки писаний «по большей части не бывают рекомендованы»[1810]».

Сановник сказал:

«Хи-хи! Учителя — низкие и недостойные [посредственности, люди] дурного поведения, они произносят много слов, но [их советы] неприменимы, их чувства и внешний вид не соответствуют друг другу, они — «как грабители, которые пробивают отверстие в стене или перелезают через нее», [правители] были озабочены ими с древности. Действительно, Кун Цю был выгнан государем [владения] Лу и никогда не использовался на службе [князьями] того века. Почему? Потому что он [был нерешителен, как] крыса, высунувшая голову [из норы и, прежде чем выйти, озирающаяся] по сторонам, шел наперекор [требованиям] времени, а не [действовал] в соответствии с ним. Поэтому царь Цинь сжег [книги, излагавшие] их методы, а не осуществлял [эти методы], истребил их в Вэйчжуне, а не использовал на службе. Как могли они тогда «двигать губами и болтать языком», [да еще] не хмуря бровей, с лицами, разгладившимися [от радости], участвовать в обсуждениях перед