После долгих блужданий по городу, ловец остановился в парке, на небольшой площадке с фонтаном, почти у входа. Принюхиваясь, крутился на месте и, наконец, замер.

— Останови машину, — приказал Доран водителю.

От неестественной тишины закладывало уши. Автомобиль тряхнуло; со скрипом прогнулась крыша, и длинный белый хвост ударил по окну — Киоре отпрянула, закрыв лицо скрещенными руками.

— Тихо! — Доран надавил ей на плечи, чтобы не сбежала.

Туманное чудовище чуть не продавило крышу — Киоре могла поклясться, что кончик его когтя блеснул в дырке! — и прыгнуло через забор на площадку, пригнулось к земле, как чующий опасность хищник.

Откуда-то с другой стороны парка, из-за деревьев, выпрыгнуло и второе чудовище, и они, уже вдвоем, окружили ловца. Киоре моргнула, и всё изменилось — чудовища и ловец слились в один вертящийся ком, в котором изредка удавалось разглядеть отдельные части — мощные лапы, оскаленные пасти.

С рыком и воем клубок катался по площадке, врезаясь в деревья, и тогда с крон ворохом падали листья. Мелькнула рука с черными когтями, и одно из туманных чудовищ, отброшенное, врезалось в фонтан, сломав и бортик, и скульптуру в центре, и каменная крошка пыльной взвесью прикрыла место битвы, как вуалью.

Киоре поймала себя на том, что не дышала, вцепилась в Дорана. Отпустив мужчину, повела плечами, сбрасывая его руки.

Второе чудовище, поняв, что противник сильнее, отпрыгнуло и сбежало, скрывшись в парке, а ловец подошел к тому, что осталось лежать в фонтане. Один замах, и в его руке — сердце, которое он швыряет к автомобилю, а после — срывается в погоню за вторым чудовищем.

— Думаю, можно и посмотреть, что там, — тихо заметил Доран, приоткрывая дверь автомобиля.

Убитым чудовище не внушало прежнего ужаса — страшный зверь, но совершенно точно не колдовское порожденье…

Ловец вернулся, приволок второе чудовище — из вспоротого брюха громадной туши вытекала кровь, оставляя след. Бросив добычу к ногам Дорана, ловец прорычал: «Приказ выполнен!»

И Киоре, переглянувшись с Дораном, взяла у него амулет и сжала в кулаке. Похолодало, ударил мороз, перехватило дыхание, а ловец, оскалившись, развернулся, чтобы убежать, но так и застыл в нелепом повороте — эстер в крови замерз мгновенно.

— Полагаю, даже он не сможет жить без головы…

Доран толкнул ловца, завалив, вышел из парка, и вскоре с ним пришел водитель с топором. Несколько ударов, и голова отделилась от тела — ни капли крови, ничего.

— Убери топор и приведи сюда патруль, — приказал ему Доран. — А ты закрой лицо, — это уже Киоре, и она набросила на голову капюшон.

— Поздравляю, господа, чудовища сами избавили нас от своего общества! — несколько наигранно объявил Доран хмурым мужикам, которых привел водитель. — Приберитесь здесь и оформите всё, как положено.

Бесконечная ночь подходила к концу, светало, неимоверно клонило в сон и Киоре, и Дорана, но они держались, не позволяя себе ни на мгновение смежить веки.

Герцог проводил ее до комнаты.

— Зайдешь? — спросила она, и мужчина кивнул.

Сквозь окно проникало мало света, и полумрак, обостряя ощущения, еще скрывал лица.

— Я не спросил. Как тебе ощущение свершившейся мести? Ты довольна? Счастлива?

— Я горда, — ложь была столь заметной, что Доран качнул головой. — Я сделала, что должна была сделать, — добавила она.

— Тебя ждет новая жизнь. Попробуй ее целью сделать что-нибудь хорошее.

— Без советов разберусь! — и Киоре показала мужчине язык.

Детский поступок его ничуть не задел, может, Доран и вовсе не увидел. Киоре села на край кровати и сжала в руках одеяло.

— А это не совет. Это уже факт. Тебя никто не убил, и теперь пора подумать, как жить дальше. Разве я не прав?

— Ты задержался, чтобы поучать меня? Это не стоит драгоценных минут сна, о великий глава Тайного сыска! Вам ли не понимать этого?

Она хотела вдобавок крикнуть что-нибудь обидное, сорвать злость, но не смогла — не нашла слов. Внутри поселилось чувство незавершенности: ни Доран, ни Киоре так не сказали друг другу ровным счетом ничего важного. А должны были? Что-то внутри уверенно отзывалось: должны. И, как будто вторя ее мыслям, герцог сделал шаг ей навстречу, еще один. Он смотрел прямо в глаза, пока не застыл у постели со скрещенными на груди руками.

Как всегда, идеален. Сдержан. Холоден. Преступно равнодушен.

— Или ты, твое сиятельство, боишься, что начнешь скучать по мне, как только выйдешь из комнаты? — неловко пошутила Киоре, испытывая странное желание натянуть одеяло на голову, чтобы скрыться от пристального взгляда.

Ее отнюдь не раздевали глазами и тем более не пожирали; туман страсти и сальная поволока им не была знакома! Но пристальный, как будто препарирующий взгляд заставлял бояться собственных мыслей и чувств.

— А может, этого боишься ты?

Киоре вздохнула.

— Да только что поделать? Я — убийца и воровка, ты — потрепанный жизнью глава Тайного сыска. Наше знакомство изначально обречено.

— И по сути нас связывают только случайные встречи, — продолжил Доран. — В другой жизни мы могли самое меньшее стать друзьями.

— В другой жизни, — несмело улыбнулась Киоре, — мы будем совсем иными людьми. А очарователен ты именно в этой.

Доран вскинул брови, но не изменил позы, и взгляд его не стал мягче.

— Что все-таки будешь делать дальше?

Киоре еще раз пожала плечами и ответила, что для начала стоит поправиться до конца, а то что-то странно ломит спину. Доран чопорно согласился. В молчании Киоре исследовала стены спальни, а мужчина все также не сводил с нее взгляда, от которого нестерпимо чесалась переносица. Смешно: они, двое взрослых, независимых и неизвестно каких еще людей, не решались признаться, что будут скучать. И ни один из них не знал, как на болоте из обмана, подлости, случайности и горько-сладкой боли построить будущее.

Может, стоило начать с толики правды?..

— Я не знаю, Доран. Я не надеялась выжить и теперь не знаю, чего желать. Смысл жизни опять потерян.

Кто еще, кроме этого строго человека, выслушает ее и не поднимет на смех?

Это ли доверие?..

— Неужели за всю жизнь ты не нашла того, чем занималась бы с радостью? — Доран опустил руки, да и поза его стала свободнее, как будто стена отчуждения между ними рухнула.

— Представь себе…

Киоре открыла для себя новую бездну: она просто не знала, что такое — жить ради себя. Не выживать, выгрызая право на существование. Не ломать и перекраивать себя в угоду приютившей паучихе. Не мчаться загнанной