Шрифт:
Закладка:
Взяв свой доклад, я неуверенно иду к кафедре. Пытаюсь хоть что-то вспомнить из того, что написано на моих листах и о чём сейчас должна идти речь. Тщетно. В моей голове теперь об этом ничего. Как ветром сдуло.
Поэтому, когда оказываюсь за кафедрой и кладу на неё доклад, понимаю, что придётся просто читать.
— Основы философии Фалеса Милетского, — хрипло начинаю я. — Фалес…
— Фаллос, — раздаётся откуда-то с задних рядов, а я запинаюсь.
— Оу, у кого-то явно недотрах, — слышится следом, и, кажется, это голос Красно.
Я откашливаюсь и начинаю заново, но уже повысив голос:
— Фалес Милетский…
— Просветова, а ты фаллос-то вживую хоть видела? — получаю омерзительный вопрос.
И кто бы сомневался, что его мне задаст Полина. Поднимаю на неё глаза. Она жжёт меня ядовитым взглядом. Воздух в моих лёгких тяжелеет, и я не знаю, что толкает меня демонстративно огрызнуться:
— Видела.
Глаза Петровой сверкают, а преподаватель ударяет по столу ладонью.
— Так! А ну, замолчали все. Аня, а ты продолжай или тоже получишь минус десять баллов перед самым зачётом.
Сжимаю пальцами края кафедры и читаю доклад дальше. Но периферическим зрением всё равно не могу выпустить Петрову. Как будто чувствую, что на этом она не остановится. И оказываюсь права.
Пока я просвещаю своих одногруппников о том, что в области геометрии Фалес установил ряд равенств, Полина достаёт телефон. Я замечаю, что его камера какое-то время направлена на меня.
Потом Полина с Женей шушукаются, уставившись в экраны смартфонов. И чем больше я концентрируюсь на том, что вылавливаю боковым зрением, тем сильнее я теряю нить того, о чём написано в докладе. Приходится снова уткнуться только в его содержание. Пока по аудитории не проносятся один за одним смешки и гул жужжания телефонов. Это происходит почти одновременно. Даже мой телефон в заднем кармане джинсов вибрирует несколько раз. Значит, пришло сообщение.
И почему-то сейчас я уверена, что это точно не Тимур. По спине проскальзывает холод.
Я вдруг понимаю, что всю аудиторию накрыло мерзким хихиканьем. Неприятные догадки отзываются спазмом в животе. Ладонь сама собой сразу тянется к телефону, лежащему в заднем кармане. Я продолжаю читать на автомате, когда достаю свой мобильный. Осторожно кладу его на кафедру, бросая быстрый взгляд на экран. А там светятся оповещения об эсэмэсках из общего чата нашей группы.
Один взмах пальца по экрану, и я запинаюсь на полуслове. Моя интуиция меня не подвела. Полина не просто так наставила на меня свою камеру. В чате группы теперь красуется видео, на котором я, прямо здесь и сейчас, стою за кафедрой. Но только её изображение заменено на яркий стикер.
Я замолкаю вовсе. Ведь в этом чёртовом десятисекундном ролике я говорю в огромный половой член.
Меня сковывает едкое ощущение мерзости. Стою не в силах вымолвить больше ни слова, мои щёки горят, а сама я покрываюсь холодной испариной. Отголоски чужих насмешек звенят в ушах. Я растерянно поднимаю глаза на Соню, а та стреляет рассерженным взглядом в сторону Полины.
Вот кому сейчас точно весело. Она смотрит на меня, самодовольно улыбаясь, и в открытую показывает мне средний палец с идеальным ядовито-зелёным маникюром. Не знаю, чего мне хочется сейчас больше: рвануть прямиком к её пальцу и переломать его или забиться в угол.
— Просветова, чего замолчали? — голос преподавателя я слышу как из-под толщи воды.
Перевожу взгляд на него и тупо моргаю.
— У вас всё? — удивляется он.
Да. У меня всё. Всё плохо. Всё просто дерьмово. Я опять ощущаю себя как утром: тело и голова тяжелеют, жуткая усталость и бессилие словно к земле придавливают.
Меня спасает звонок с пары. Хватаю свой телефон, доклад и ретируюсь подальше от кафедры. Смотрю только в одну точку перед собой. Видеть лица одногруппников нет никакого желания.
— Надо с ней разобраться, — гневно шипит мне Соня, когда я оказываюсь у нашей парты.
— Да пошла она, — цежу и запихиваю в рюкзак ручку и тетрадь с лекциями.
— Но это так и будет продолжаться,
— Не от большого ума она это делает, — фыркаю, но у самой трясутся руки.
Хочется ими выдергать все патлы у Петровой. Именно сейчас она проходит мимо к дверям аудитории. О чём-то увлечённо болтает с Красно, а потом, словно почувствовав на себе мой взгляд, поворачивает в мою сторону голову.
И глаза этой суки самодовольно блестят. Петрова проплывает на выход как победительница, а я так и стою, сжав что есть сил пальцами лямки своего рюкзака.
— Предлагаю догнать её и лицо расцарапать, — слышу от Сони.
Только вот всё, чего я хочу, — это чтобы от меня отстали.
— Я домой, — сухо прощаюсь с нахмуренной Соней.
— Ты хоть на студвесну придешь?
— Угу, — мычу в ответ и, закинув рюкзак на плечо, смотря только себе под ноги, выхожу из аудитории.
Мне хочется реветь в голос.
***
Провожу ладонями по плотной чёрной ткани. Она обтягивает мои руки, грудь, талию, бёдра и опускается на два пальца ниже коленей. Я так давно не надевала платьев, что уже которую минуту топчусь у зеркала и смотрю на своё отражение с лёгким чувством отвращения. Поправляю вырез лодочкой и веду плечами, поморщившись.
Дурацкая студенческая весна!
Если бы не необходимость добровольно-принудительного присутствия, то я ни за что бы не пошла туда. Мне не нужны ни танцы, ни музыка, ни веселье.
Пошли вторые сутки молчания моего телефона. Нет, на него, конечно, приходят звонки и сообщения от мамы, Сони и сотового оператора. Только вот Тимур не объявлялся с того самого момента, как я переступила порог его гостиничного номера.
Ни эсэмэсок, ни звонков, хотя он несколько раз был онлайн в сети. А сама написать боюсь. Ведь если и на это не будет ответа, то я точно разлечусь вдребезги.
И это молчание давит на меня. Два дня я не в своей тарелке. Стоит только вспомнить то мгновение поцелуя, шершавые, тёплые губы, от которых не было никакой реакции, как в моей груди колет. Возможно, глупо так говорить, но мне кажется, что именно так Тим разбил мне сердце.
Знаю, чушь несусветная. Но я так чувствую.
Тимур молчит, а я понимаю, что, наверное, это всё. Дальше ничего не будет. Но, сколько бы я ни злилась,
