Дело по обвинению его в связи с врагом народа СОБОЛЬ он признал.

О БЫСТРОЛЕТОВЕ: здесь видно, что СУДОПЛАТОВ приложил много усилий к аресту БЫСТРОЛЕТОВА.

Самое тяжкое то, что он знал, что на ШПИГЕЛЬГЛАЗА имеются материалы как на крупного шпиона, и никому ничего не говорил, а события в наркомате в это время должны были насторожить всех чекистов.

Вот если учесть его основные моменты и то, что все же он признал за собой вину, можно будет ограничиться вынесением не строгого выговора, а выговора…»

Предложение Пинзура поддержал и следующий выступающий Буланов. К нему присоединился Семенов. Он упрекнул Леоненко — секретаря партийного комитета 5‐го партколлектива ГУГБ НКВД в его непоследовательности и недостаточной принципиальности, заявил:

«…Я знаю историю всего этого дела. Вот, например, пишут справки на СУДОПЛАТОВА (зачитывает справку, а также выдержку из справки на БЫСТРОЛЕТОВА). Вот такого рода справки и документы пишутся на человека и, безусловно, такие документы могут вывести человека из колеи. Я себе представляю положение СУДОПЛАТОВА на собрании, но в таких случаях нужно всегда быть принципиальным во всем. Я считаю, что товарищи 27.12. 38 г. неправильно составили справку, представили наркому, которая не соответствует действительности. Пишут справки про одно, а через некоторое время ставится уже вопрос о его исключении. Правда, товарищ допустил грубую ошибку, в то время как это дело было недостаточно проверено. Я считаю, что серьезным политическим обвинением СУДОПЛАТОВА является то, что здесь было сказано выше товарищами, он не имел никакого права этого допускать. Видя, что враг мечется из угла в угол, и ничего никому не говорить. У меня остается мнение, что т. СУДОПЛАТОВ сегодня не осознал до конца своих проступков. То, что вы допустили беспечность в отношении ШПИГЕЛЬГЛАЗА — это верно. Почему вы не пришли в парторганизацию и не рассказали, что слышали от ШПИГЕЛЬГЛАЗА? Это разве не называется политической беспечностью?

В деле с ГОРОЖАНИНЫМ я ничего не вижу компрометирующего т. СУДОПЛАТОВА: он голосовал за его исключение из партии тогда на собрании, а сейчас ему это инкриминируют.

Т. ЛЕОНЕНКО не хочет признать, что они тогда неверно поступили с этими справками и так далее. Вина СУДОПЛАТОВА еще и в том, что, будучи в близких отношениях с СОБОЛЬ, он не смог распознать врага. Я согласен с предложениями т. БУЛАНОВА и ПИНЗУРА: за проявление политической беспечности объявить выговор с занесением в личное дело».

Леоненко ничего другого не оставалось, как следовать новой линии партии, направленной на искоренение «перегибов и ежовщины». Он вынужден был изгибаться вместе с нею.

Позиция Семенова нашла поддержку у остальных членов бюро «большого парткома», и они постановили:

«…За притупление политической бдительности т. СУДОПЛАТОВУ объявить выговор с занесением в личную карточку.

ВЕРНО: пом. секретаря парткома ФИЛАТОВ».

Показательная и поучительная для остальных сотрудников 5‐го отдела ГУГБ НКВД порка Судоплатова состоялась. Потом он не один раз вспоминал ироничное высказывание своего будущего соратника и друга Эйтингона. Тот говорил:

«Чтобы не угодить под репрессии, надо быть не евреем и не генералом госбезопасности».

В словах Эйтингона, на самом деле, была немалая доля истины. Павел был капитаном госбезопасности, по национальности украинцем, и потому не только остался в партии, а и продолжил службу в окружении очередного «партийного набора», направленного на оздоровление органов госбезопасности.

К тому времени большинство профессионалов, прошедших «школу» в Испании и нелегальных резидентурах «группы Яши», было расстреляно, а те, кто уцелел, «мотали» двузначные сроки в лагерях ГУЛАГа (Главное управление лагерей. — Примеч. авт.) НКВД СССР, редкие счастливцы, оставшиеся на свободе, с «волчьим билетом» перебивались случайными заработками. Их детище — резидентуры и спецгруппы в странах Западной Европы и на Ближнем Востоке — были ликвидированы.

Из штатной численности ИНО — 5‐го отдела ГУГБ НКВД СССР подверглось репрессиям около 70 % ее сотрудников, из них 92 были арестованы, а 87 уволены. Фактически советская разведка как таковая перестала существовать. Документы на имя членов Политбюро зачастую подписывали рядовые сотрудники.

Комиссия ЦК ВКП(б), работавшая в январе 1939 года в ИНО — 5‐м отделе ГУГБ НКВД СССР, констатировала:

«…НКВД не имеет за рубежом практически ни одного резидента и ни одного проверенного агента».

После такого разгрома отечественной разведки, казалось бы, уже не подняться с колен. И тем удивительнее, что спустя короткое время она снова смогла восстановить свои оперативные позиции за рубежом и обеспечить получение важной политической, экономической и военной информации.

В чем причина этого? Ответ надо искать в том, что у представителей левых движений, интеллектуалов, а также значительной части патриотично настроенной аристократии соглашательская позиция ведущих западных держав США, Великобритании и Франции с захватнической политикой фашистской Германии вызвала резкое неприятие. После «мюнхенского сговора» 1938 года Чемберлена и Даладье с Гитлером и Муссолини, в результате которого на растерзание вермахта была отдана Чехословакия, а спустя год пала Польша, антифашисты видели в Советском Союзе своего единственного защитника. И нет ничего удивительного в том, что бывшие царские генералы и отпрыски из аристократических русских семей, потомки сэров и пэров, они, в подавляющем своем большинстве, бескорыстно шли на сотрудничество с советской разведкой.

Несмотря на весь трагизм положения — репрессии 1930‐х годов — предвоенные годы можно по праву назвать «золотым веком» советской разведки. Идеи социализма и борьбы с фашизмом окрасили ее деятельность самым привлекательным для горячих сердец цветом — цветом патриотизма и романтики. В противном случае английские аристократы Ким Филби, Энтони Блант, Гай Бёрджес, Дональд Маклин и Джон Кернкросс из «великолепной кембриджской пятерки», знаменитый мексиканский художник Давид Сикейрос, звезда немецкого театра, русская актриса Ольга Чехова, крупные физики-ядерщики Клаус Фукс, супруги Розенберг и многие другие, имена которых до сих пор хранят в тайне архивы отечественных спецслужб, вряд ли бы стали сотрудничать с советской разведкой.

Разведка — это прежде всего интеллектуальный союз между разведчиком и агентом. Он возможен в том случае, если есть доверие, основанное на взаимном уважении и близости во взглядах. Зависимость, страх и деньги — это не самый прочный и лучший фундамент, на котором зиждется успех в разведке, рано или поздно он дает трещину. Фундаментом такого негласного сотрудничества выступают идеология и успехи в экономике. В конце 30‐х годов Советский Союз обладал и тем и другим.

На фоне деградации буржуазных демократий и продажности правителей фантастический рывок СССР из вековой отсталости и разрухи многолетней Гражданской войны выглядел впечатляющим. К 1939 году его экономика вышла на второе место в мире, а достигнутые ею