ее как костыль, а Зорика держалась за край ее плаща, Тиннстре потребовались все силы, чтобы завести их внутрь. Лунный свет, проникавший сквозь разбитые окна и обрушившиеся стены, давал достаточно света, чтобы видеть. Холод цеплялся за камень и затруднял дыхание. Темные пятна покрывали мраморный пол там, где мертвых вытаскивали наружу. Куски доспехов валялись тут и там, рядом со сломанными мечами и стрелами. Это больше не было местом чести и устремлений. Это был памятник утраченной мечте. Надгробие мертвым.

— Казармы находятся в западном крыле, на втором этаже, — сказала она, ведя их дальше. — Мы должны найти там кровати. Мы можем отдохнуть, а завтра отправимся в горы.

— Аасгод выглядит нехорошо, — сказала Зорика.

— Со мной все в порядке, любовь моя, — ответил маг. — Я просто устал.

Они поднимались по лестнице, Аасгод становился тяжелее с каждым шагом, и она чувствовала, как ее ноги дрожат от усилий. Когда он поскользнулся на ступеньке и споткнулся, они все чуть не упали.

— Извини, — сказал Аасгод.

— Не волнуйтесь. Давайте отведем вас в постель, — сказала Тиннстра.

Комнат было немного, но Тиннстра нашла две в конце коридора, в которых не было разбитых окон. Она уложила Аасгода на койку в одной из них. Мужчина был едва в сознании, все силы, которые у него когда-то были, давно растрачены, и Тиннстра чувствовала себя ненамного лучше.

В комнате был небольшой камин, набитый дровами. Она вспомнила, какие побои получал кадет, если инструктор обнаруживал комнату без подготовленного очага. Она старалась не думать о своей комнате, о ноже, который она оставила на полу, и о том, что она хотела им сделать.

Закусив губу, Зорика наблюдала, как Тиннстра разжигает огонь. Прошло совсем немного времени, прежде чем комнату наполнило теплое сияние, но, казалось, оно не сделало девочку счастливее:

— Он умрет?

— Надеюсь, что нет, — ответила Тиннстра, пряча огниво обратно в карман. — Огонь поможет. Я промою и перевяжу его раны, приготовлю ему что-нибудь горячее. Затем, после хорошего ночного отдыха, утром ему станет лучше.

— Ты обещаешь? — Ее слезы заблестели в свете костра.

Тиннстра наклонилась, чтобы посмотреть девочке в глаза:

— Обещаю. Прямо сейчас я хочу, чтобы ты подождала здесь с Аасгодом. Я собираюсь принести немного еды и одеял из фургона. Я вернусь так быстро, как смогу. Хорошо?

Зорика кивнула и шмыгнула носом:

— Хорошо.

Тиннстра сжала ее руку:

— Я вернусь раньше, чем ты успеешь оглянуться.

В темном коридоре, вдали от глаз Зорики, Тиннстра в изнеможении прислонилась к стене. Месяцы, проведенные в Айсаире, не подготовили Тиннстру к жизни в бегах. Шуликан раз в день в течении часа не поддерживал ее в достаточной форме. Она была такой уставшей — и такой растерянной. Кто она такая, чтобы кого-то успокаивать? Она чувствовала себя такой же напуганной и обеспокоенной, как и Зорика.

Слева от нее была лестница для прислуги. Она вела вниз, к боковой стене дома. В лес. К ее старому пути отступления. Она знала дорогу…

За Зорикой сможет присмотреть Аасгод. С ним все будет в порядке, как только он немного отдохнет. Даже если это не так, это не моя проблема. В первую очередь я должна позаботиться о себе. Я должна выжить, а это значит больше не вмешиваться.

И все же… Я дала обещания. Обещания, к которым меня принудили. Обещания Берису и умирающему магу. Они не в счет. Никто не сможет обвинить меня в том, что я не сдержала своего слова.

Кроме Зорики. Она сможет.

И Тиннстра поняла, что не сможет убежать, несмотря ни на что. Не с таким слабым Аасгодом, не после того, что он ей сказал. Если он умрет, кто присмотрит за девочкой? Бросить ее было равносильно убийству, и Тиннстра не хотела до конца жизни мучиться угрызениями совести. Она не могла смотреть, как мир погибает только потому, что она струсила. Вздохнув, Тиннстра развернулась и направилась к главной лестнице.

Она достала из фургона одну из сумок с едой, а также несколько одеял и старую рубашку, которую можно было использовать в качестве бинтов.

Когда она вернулась, Зорика спала, свернувшись калачиком под кроватью Аасгода. Однако маг проснулся, и Тиннстра была этому рада:

— Вам лучше?

— На самом деле нет, — ответил маг. — Но я все еще жив.

Тиннстра поставила на огонь небольшой котелок, наполненный водой и овощами:

— Еда поможет.

— Не повредит, это точно.

— Позвольте мне осмотреть ваши раны. — Тиннстра перевернула Аасгода на бок, затем ножом разрезала его рубашку и бинты, которые наложила накануне. Хотя она знала, что будет плохо, она не была готова к тому, что увидела. Его спина была покрыта кровью. Каждая рана казалась заново открывшейся. И запах... Клянусь Четырьмя Богами, раны уже начали гнить.

— Выглядит не очень хорошо, а? — сказал Аасгод.

— Просто... просто нужно прочистить раны. — Тиннстра наполнила миску водой и намочила тряпку.

Аасгод морщился, пока она протирала ему спину.

— Простите, я пытаюсь быть настолько нежной, насколько могу.

— Я никогда не умел справляться с болью.

— Вы все делаете хорошо.

Вскоре чаша с водой покраснела, а спина Аасгода стала такой чистой, какой только возможно. Запах не исчез.

— Тиннстра. — В голосе Аасгода послышалось раздражение.

— Да? — Она начала заново перебинтовывать раны мага. Им придется остаться в казармах на некоторое время, найти какой-нибудь другой способ доставить Зорику в Мейгор. Возможно, если она продолжит чистить раны, магу станет лучше.

— Я умираю.

— Нет.

— Не лги. Мы оба знаем правду. Даже я чувствую запах яда в своих ранах. Я чувствую, как они горят.

— Простите.

— Зорика — это все, что имеет значение. Тебе придется присмотреть за ней — доставить ее на корабль. Предводитель Ханран в Киесуне — человек по имени Джакс.

— Шшш. Вам просто нужно отдохнуть. Утром вы почувствуете себя лучше.

Аасгод повернулся к ней лицом. Пот выступил у него на лбу:

— У нас нет времени лгать друг другу.

— Я не могу это сделать без вас. — Голова Тиннстры опустилась. Пришло время сказать правду. — Я не тот человек, который для этого подходит. Я зашла так далеко только из-за вас. Я… Я… недостаточно храбрая, чтобы сделать это в одиночку.

— Достаточно.

— Хотите знать, почему я не Шулка? Почему никогда не давала клятв? Я —