— С тобой все в порядке, сынок? — Джакс, пошатываясь, подошел к нему.

Кейн невесело рассмеялся.

— Мы в тюрьме, отец. Я думаю,«все в порядке» — это последнее, что мы можем о себе сказать. — Он тащился по полу камеры через кровь, дерьмо и солому, пока не смог прислониться спиной к каменной стене. — Но я жив. А это уже кое-что.

Джакс выглянул между прутьями. Слабый свет исходил от нескольких факелов, висевших на стенах. По всей длине подвала было около двадцати камер. Дубовая дверь закрывала один выход, стальная — другой. Рядом со стальной стояли на страже два Черепа-часовых. Да, выбраться будет нелегко. Если вообще возможно.

— Мы не сделали ничего плохого, о чем они знают. У них есть только слова Дрена, что мы Ханран. Мы можем объяснить, что поймали его на краже и это его способ нам отомстить.

Кейн вытер кровь с уголка рта:

— Это может сработать, если мы сможем убедить Дрена сказать то же самое. Не так уж много славы в том, чтобы повесить двух калек и ребенка.

Ребенка.

— Он гребаный дурак.

— Оставь его, — сказал Кейн. — Он в том же дерьме, что и мы.

— Это последнее, что нам сейчас нужно. Последняя гребаная вещь.

— Любой план летит в тартарары, как только наносится первый удар, — сказал Кейн. — Ты сам научил меня этому. Важно то, что ты сделаешь дальше.

Джакс сел рядом с сыном. Земля была холодной и влажной и воняла мочой, дерьмом и кровью. Жуки юркнули в самую глубокую тень.

— Прости, сынок. Я все испортил.

— Тебе не за что извиняться. Не за что.

Джакс вздохнул:

— Это не то, чего я для тебя хотел.

— Жизнь такова, какая она есть, отец. Это не твоя вина, и не моя. На самом деле это даже не вина Дрена. Вторгся Эгрил. Мы только были захвачены тем, что произошло дальше.

— Ты мой сын. Моя ответственность. Я должен был тебя защитить.

Дубовые двери распахнулись. Вошел отряд Черепов и остановился перед их камерой:

— Однорукий. Пойдем.

Джакс, пошатываясь, поднялся на ноги, разыгрывая свою слабость:

— Почему? Мы не сделали ничего плохого. Куда вы меня ведете? Я хочу домой.

— Мой отец нездоров, — добавил Кейн. — Мы ничего не сделали.

— Заткнись. Иди сюда, — приказал Череп.

Когда они выводили Джакса из камеры, он споткнулся и чуть не упал.

— Извините. Извините.

— Яйца Кейджа, — выругался Череп на своем родном языке. — Вы, джиане, с каждым днем становитесь все более жалкими. — Остальные Черепа рассмеялись, но Джаксу было все равно — пусть они так и думают. Никто не обращает внимания на слабых.

Когда его вывели на уровень земли, он заморгал от внезапного света. Они прошли мимо офицеров-эгрилов и работников-джиан, но никто не обратил на них никакого внимания — он был просто еще одним заключенным, которого собирались допросить. Они воткнули повсюду свой треклятый флаг и воздвигли статуи Кейджа, своего ублюдочного одноглазого и одноухого бога-пса. Джакс чувствовал, как в нем нарастает гнев. Эгрил пытается уничтожить все, что он любил — от его любимых Шулка до богов, которым он поклонялся. Пусть они делают с ним все, что хотят. Он это вынесет.

Комната была не более чем маленькой коробкой в конце коридора. Никаких окон. Только стул, прикованный к каменному полу и окруженный каменными стенами. Единственными украшениями были пятна крови предыдущих посетителей. Они приковали его здоровую руку к подлокотнику, привязали ноги к ножкам стула и оставили там.

Предполагалось, что он запаникует, как только останется один, измученный своим воображением. Джакс знал, как это делается. Однако он не был каким-то глупым штатским: если уж они оставили его в покое, он воспользуется этим по максимуму.

Он закрыл глаза и заснул.

Дверь с грохотом распахнулась, разбудив Джакса. Офицер-эгрил в серой униформе стоял в дверном проеме и наблюдал за ним. По бокам от офицера стояли два Черепа.

Джакс моргнул от внезапного света:

— Что происходит? Вы пришли, чтобы меня отпустить? Где мой сын?

— Кем он должен быть? — спросил офицер на эгриле.

Джакс не подал виду, что понял.

— Членом Ханран, по словам какого-то мальчишки, — ответил Череп. — Высокопоставленным членом.

— Пустая трата времени. — Офицер закатил глаза. — Давайте с ним разберемся.

Они вошли в комнату и закрыли дверь. Черепа заняли позиции перед офицером. Делают все по инструкции.

Джакс переводил взгляд с одного лица на другое. Пусть они увидят страх. Пусть они увидят слабость. «Пожалуйста. Я не понимаю. Почему я здесь?» Пусть они услышат дрожь в его голосе.

Офицер дал ему пощечину. Просто укол. «Говори только тогда, когда я скажу». Он почти идеально говорил на джиане.

Джакс кивнул.

— Как тебя зовут?

— Джакс.

— Как давно ты в Ханран?

— Ханран? Я не в Ханран. У меня магазин ковров. Я продаю ковры...

Один из черепов ударил его в висок.

— Как давно ты в Ханран? — повторил офицер.

— Я нет. Я обещаю вам, я...

Еще один удар потряс его. Только цепи удержали его на месте.

— Как давно ты в Ханран?

— Я нет. Я...

Кулак офицера откинул голову Джакса назад. Из носа потекла кровь:

— Как давно ты в Ханран?

— Пожалуйста, поверьте мне — я н...

Он не видел, кто его ударил. Это не имело значения. Он сплюнул еще больше крови на пол. Ему захотелось рассмеяться, он хотел сказать им, чтобы они прекратили заниматься фигней и закончили бы — он мог выдержать побои, — но это выдало бы игру. Поэтому, вместо этого, он поднял глаза со слезами на глазах, его нижняя губа дрожала, а изо рта текла кровь:

— Пожалуйста. Я ничего не сделал.

Офицер наклонился и посмотрел Джаксу в глаза:

— Нет смысла нам лгать. Это только начало. Если мне придется уйти без твоего признания, я вернусь с ножами и буду резать тебя, пока ты не заговоришь.

Джакс позволил слезам скрыть огонь внутри. Даже с половиной руки он мог бы достаточно легко убить самодовольного ублюдка:

— Я говорю вам правду. Я всего лишь продавец ковров. Я не хочу, чтобы вы причиняли мне боль, но я ничего не знаю о Ханран.

Офицер вздохнул и встал.

— Ты сказал, что