Я боялся только, что мы не успеем, и придётся принимать бой в чистом поле. Но обошлось. И даже мы успели подняться, чтобы занять позиции. Хир-Си во главе с копейщиками встал на том самом незастроенном участке, а стрелки распределились по всей длине стены.

Если сейчас мы сумеем сдержать атаку противника, то быстро заделаем последний участок, и больше ни одна бестия не сумеет пробраться в факторию. А если не сумеем…

Ну тогда самая незавидная судьба будет у меня!

Капсула-то моя тут…

Дневник Листова И. А.

Двести семьдесят шестой день. За тех и за этих.

Бестии хлынули сплошной серой волной. Навскидку, наш лагерь штурмовало несколько сотен особей. Все, кто успел подтянуться в долину и добежать до фактории.

Вот только нападать им пришлось на наших условиях.

То есть, при свете дня, когда мы, к тому же, встречали их на стенах, а им приходилось рваться по узкому перешейку. Для бестий это был плохой вариант. Для нас — наоборот.

Возможно, приди мы весной, и врагов осталось бы значительно меньше. Сытые годы и жировка на колонистах изрядно раскормили членов Серой стаи. А междоусобная война недостаточно проредила поголовье, чтобы сейчас, за считанные дни, на призыв «Кушать подано!» не собралась маленькая армия…

Было, честно говоря, страшновато. Я ощущал себя стоящим в чистом поле охотником, который встретился с голодной волчьей стаей. С той лишь невесёлой разницей, что бестии были даже умнее волков.

Мы успели сделать один залп из ружей, винтовок, мушкетов, арбалетов и «слонобоев», прежде чем серая волна докатилась до стены.

Результаты залпов были ужасающие — но не для нас. Часть зверья покатилась кубарем по земле, а затем оцепенела, умирая или уже умерев. Разом мы сумели выбить не меньше сотни врагов, но остальные — добрались. Упорные, твари… Стой мы и вправду в чистом поле — тут бы нам и пришёл конец. Но, как я и обещал, в нашей стене не было никаких ворот!

Первые враги прыгнули на участок, который мы не успели перекрыть, но там их встретил Хир-Си, ревущий, как слон, и его копейщики. Они били бестий тремя шеренгами, которые наносили удар по очереди. Эдакая фаланга, способная держаться до тех пор, пока не сломан строй. Надо бы им было помочь…

Однако у стрелков возникли свои проблемы. По всей длине стены зверьё допрыгивало до каменной кладки, норовя зацепиться и влезть наверх. Большая часть стрелков ещё перезаряжалась, и у бестий были шансы на удачный исход манёвра. Но тут в дело вступили револьверы.

Я тоже закинул винтовку за спину. И, достав револьвер, принялся опустошать барабан. Этим же были заняты и другие владельцы многозарядного оружия. Свесившись над стеной, я сделал шесть выстрелов, отправив обратно, на землю, шесть самых прытких бестий.

Не уверен, что убил хоть одну, но и задача стояла другая. Надо было выиграть время стрелкам, ушедшим на перезарядку. Пока я выбивал гильзы из барабана, с задачей справились арбалетчики. Они свесились вниз и спустили тетивы, отправив болты в короткий полёт. А когда я снова опустошил барабан револьвера, нас сменили мушкеты, ружья и винтовки.

И так по кругу… Мы стреляли, почти не целясь — выбивая самых высоко прыгающих, самых прытких, самых хитрых. Кто-то умирал, кто-то получал дыру в боку. Лишь бы не дать бестиям заскочить на стену. К сожалению, тактика была порочная, потому что вскоре я услышал вопль нашего чернокожего гиганта:

— А нам поможет кто-нибудь, не?

Я чуть не выругался, посмотрев на копейщиков. Строй начал рассыпаться и отходить, пятясь под напором бестий.

— Винтовки, ружья, стрелять по зверью у прохода! — рявкнула Кострома. — Те, у кого есть револьвер — отдайте его соседу!

Я сунул свой револьвер арбалетчику из нашей группы. Следом передал сумку с патронами, успев шепнуть, чтобы гильзы в карман вытряхивал — а сам взялся за винтовку.

Едва лишь часть огня перекинулась на пространство перед строем копейщиков, дело сразу пошло на лад. Теперь к Хир-Си с его подопечными прорывалась только часть зверья. И то, самых сильных и наглых вышибали пулями. Строй сумел снова сбиться в единую линию, а дальше и отвоевать площадку на стене, сбросив уже запрыгнувших бестий.

Копейщикам было удобнее встречать противника в прыжке, а не на земле. В прыжке почти невозможно увернуться от удара. Три шеренги бойцов опять заработали, как единый организм, отправляя под стену то одного, то другого зверя.

Надо отдать должное нашим врагам: дрались они отчаянно. Будто это не они атакуют наше поселение, а мы — их, и отступать им некуда. Возможно, для бестий именно так и было. Всё-таки горы — это их дом. И мы сюда пришли незваными, зато аппетитными гостями.

Но бестий их порыв не спас. Что и показали «слонобои», которые успели, наконец, перезарядиться. Их слитный залп картечью оставил вокруг стены кровавые проплешины из убитых зверей. Картечь, ещё и на короткой дистанции — страшная штука. А «слонобой» — это почти пушка. Одним выстрелом такая дура способна зацепить двух-трёх зверей. А если дистанция больше, то сильнее разлёт картечин, каждая из которых — как небольшая пуля.

Именно в этот момент до бестий дошло, что бой проигран. Но звери не понимали, что им не дадут забрать трупы, как они привыкли делать. Поэтому часть из них ещё штурмовала нас, а часть — вцепилась в тушки убитых сородичей, потянув их прочь от стены.

— Винтовки, бей по зверью с трупами! Ружья, продолжаем прикрывать копейщиков! — команда Костромы заставила меня сместить прицел и выстрелить по серой зверюге, тащившей в тыл своего мёртвого собрата.

Нечего кормить врага! И пусть винтовок у нас было мало, но даже такого количества хватило, чтобы отбить у бестий охоту сожрать ближнего своего. Ишь, чего удумали… Либо беги, либо нападай.

И бестии побежали. Растерянные, не привыкшие проигрывать, дезориентированные громкими звуками и незнакомыми запахами… А вслед им летел гудок ревуна, который я успел запустить до боя, закрепляя, как это по-умному называется, устойчивый паттерн: звучит ревун — беги, дурак!

Мы вернулись в горы не только за ресурсами и баллами. Мы вернулись в горы, чтобы отомстить людоедам за весну. И мы уже не уйдём отсюда, что бы ни думали об этом бестии.

Глава 25

На отличненько у нас дела!

Дневник Перова В. Д. по прозвищу Вавася

Двести семьдесят восьмой день. Новости, за которые казнят.

— Давай, Вавась,