Приходила в себя трудно и больно. Голова трещала как надколотый орех, который по неясной причине забыли разбить на две половинки щедрой рукой. Болтаются на какой-то ниточке, чем тревожат рану все сильнее.

Перед глазами прояснилось не сразу. Полумрак комнаты пожалел чуть слезящиеся глаза — голова болела совсем сильно, и с каждой минутой все сильнее. Левая сторона лица слушалась плохо.

Халль коснулась чего-то липкого. Кровь на пальцах заставила поморщиться. Разбили ей голову в конец, как тот самый несчастный орех. Твою же…

Звон цепи от движения ноги при попытке сесть нарушил тишину. Халльвега подтянула к себе конечность. Стальной браслет и цепь с толстыми кольцами. Крепление у стены — еще одно большое кольцо с замком. Такое даже при тщательном осмотре не вскрыть без ключа.

Хреново.

Осторожно поворачивая шею, чтобы лишний раз не тревожить пробитую голову сменой картинок перед глазами, осмотрела место заключения. В голове попутно пульсировала гнусная мысль о том, что она дура. В очередной раз.

«Правило четвертое: у авантюристов нет друзей.»

Помещение практически квадратное. Пол — паркетный, стены — каменные. Никаких удобств, никакой мебели. Пусто. Слава духам, что не сыро. На полу какая-то крошка, сухие травинки. В комнате явно давно не прибирались, ладонь мигом стала серой от одного движения.

Она — дура. Чему, спрашивается, ее учил Ятран? Ведь умный человек, Мастер Ночи, целестиал. Чем слушала? Опять наступила на те же грабли. В прошлый раз забрали басот. В этот, кажется, возьмут жизнь.

Проклятье!

Деревянная дверь, обитая листами железа. Окон в комнате нет. Кричать бесполезно. Можно попытаться, но кто знает, как на крики отреагирует ее похититель? Наивно полагать, что в темном переулке на них напал кто-то третий. А ведь могла бы догадаться. Рост, комплекция. В тот раз фигуру скрывал плащ, но все-таки. Опять же Таксель приходил вечерами, когда у Аюны был выходной, и уходил раньше, чем девушка придет мыть купальни.

Проклятье, какая же она дура!

Ругай себя — не ругай, делать что-то надо. Халльвега пошевелилась, попыталась подползти тихонько к стене, чтобы цепи лишний раз не звенели. Это получилось не трудно. Толстое темно-медное кольцо подергала обеими руками. Разумеется, тщетно. Такое не вырвать и не выломать.

Взгляд бездумно шарил по пустой комнате. Крошечная комнатушка в несколько метров вызывала отчаяние в сердце пленницы. Ничего нет, спрятаться негде. Что же ей делать?

Прислонилась к стене и принялась ждать. Крикнуть о помощи она себя заставить не смогла. Подозревала, что ее похититель прекрасно подготовлен. Столько дней ждал. Такой не проколется на нелепой случайности.

Скрежет прозвучал, казалось, в голове. Халльвега очнулась от полудремы. Покрутила головой осторожно, заметила в дверном проеме высокую статную фигуру. Невольно подобрала ноги и вжалась в стену.

— Очнулась, — светлые глаза парня уже не казались добрыми и ласковыми. От их холода бросало в дрожь. Халльвега невольно шмыгнула и отвела взгляд. Смотреть в лицо Такселя сил не хватало. — Иногда забавляет, насколько авантюристы живучие. Правда?

— Зачем ты так, Таксель? — хрипло пробормотала Халльвега. Невольно сжалась, когда парень направился к стене, где она была прикована. — Сначала Аюна, теперь я. Зачем тебе это?

— Всегда хотел иметь в доме ручную зверушку. С Аюной сглупил. Надо было поступить, как с тобой. Пожалел, — подошел ближе парень. Прищелкнул языком, разглядывая сверху вниз девушку. — А зря. У вас вечно какие-то отговорки, нелепые слова. «Прости, но…» Не хочу прощать. Собственно, вы наивные и глупые. Не видите дальше своего носа, тешите самолюбие. На кой только?

Таксель присел на корточки рядом, упершись локтями в колени.

— Вот скажи, неужели так сложно было согласиться сразу? Нет, придумала себе какого-то парня в качестве отговорки.

— Не придумала, — упрямо пробормотала Халльвега. Головная боль мешала думать, соображать. Что ей делать? Как отсюда выбираться? Становиться чьей-то игрушкой не хотелось совсем. — Мне нравится другой авантюрист. Его имя тебе вряд ли что-то даст. Его зовут Турмалин.

— О! Целестиал? — Таксель поднялся на ноги. Сверху-вниз с презрением смотрел на пол. — Почему-то даже не удивлен. Вам стоит увидеть целестиала, так сразу из трусов выпрыгиваете. Тем проще. Я почему-то подумал, ты немного другая. Что я тебе не понравился, но ради денег можешь пообщаться. А ты вон как, оказывается.

Халльвега постаралась не подать виду, что удивлена осведомленностью парня. Неприятно слышать о себе гадости, но это все такие мелочи. Отпустил бы.

«Правило третье: никогда не сражайся там, где мало места.»

Голос Мастера Ночи прозвучал тихим шепотом в ушах, словно бы подсказывая дальнейшие действия. Халльвега бегло оглядела комнату, не поднимая глаз и не подавая виду. А что? Идея хорошая. Этот скот сам дал ей подсказку, которой надо постараться воспользоваться.

— Так ты бы сразу предложил, а не ходил кругами, — по-прежнему не глядя в лицо похитителя, произнесла Халльвега, стараясь, чтобы голос не дрожал. Ей нужно изобразить твердость и честность. Авось прокатит. — А то «ты мне нравишься». Спать с первым встречным — это совсем уж пасть. Ради чего? Какой идеи и цели?

— А что, мне надо было подойти и предложить денег? — расхохотался Таксель над ее словами. — Когда-то я пытался, с другими. Чего только не выслушал. Пару раз по морде врезали, чтобы потом гулять с тем, кто больше предложил. Оторвал бы руки стервам. С тех пор предпочитаю ходить другим путем.

Халльвега прикусила язычок. Похоже, были еще девушки. До нее, до Аюны. Проклятый садист. Вот вам и соблюдение законов. Спать на улицах нельзя, а убийце-насильнику по ним ходить можно. Собственноручно бы настучала всем этим гвардейцам! Двуличные ублюдки…

— Если оставишь в живых, получишь все, что хочешь, — злость, закипевшая внутри, подтолкнула двигаться дальше по плану. — Если душем обеспечишь, еще и сверх того.

— А зелье от головной боли не надо? — язвительно прозвучал над ней голос парня. Сердце екнуло в груди. Неужели откажет?

— В таком состоянии я вряд ли что-то смогу толкового сделать, — нервно облизнув пересохшим языком сухие губы, отозвалась она. — Разве что отключусь в самый неподходящий момент. Тогда действительно не будет разницы, живая под тобой девушка или нет.

— Возможно, — к ее голове склонились.

От дыхания зашевелились волосы на загривке. От страха Халльвега позабыла, как надо дышать. Вспомнила о нехватке воздуха лишь тогда, когда парень отодвинулся чуть в сторону.

Зазвенела цепь.

— Идем. Будет тебе душ. Но учти, единственный писк, и ты сильно пожалеешь о том. Услышать тебя не успеют, дома никого, до улицы далеко. А я близко, — вновь склонились к ней. — Помни об этом.

— Помню, — прошептала Халльвега, молясь, чтобы он