Шрифт:
Закладка:
– Это потерпевший? – привлекают внимание всех полицейские.
– Извините, – вступает в разговор врач, который их привёл, – господа настаивают на разговоре с Давидом.
– Может, позже? Всё же мальчик после операции, – на их пути становится мама Давида, такая естественная в своём желании защитить собственного ребёнка от излишнего стресса.
– К сожалению, это требуется сделать как можно скорее.
Она снова хочет возразить, но Давид её перебивает.
– Мама, оставь. Я готов разговаривать.
Полицейские подходят ближе и начинают задавать ему вопросы:
– Расскажите всё по порядку, как это произошло?
– Мы ехали с работы по домам. Я на байке, Романов на своей машине. Как только выехали за пределы клуба, я заметил, что за мной следует машина, – вся женская часть присутствующих одновременно встревожено ахнула. Отец Давида стал мертвенно белым и с лихорадочным волнением всматривался в лицо сына.
Давид отвлёкся на секунду на нас, а после продолжил:
– Она не приближалась, но все время ехала следом. Ночь, машин немного, оторваться у меня не получается. Тогда я позвонил Сашке, так как он ехал недалеко, и объяснил ситуацию. Мы решили проверить, вдруг мне показалось. Рассказал ему, на какой улице нахожусь, и не клал трубку. Мы продолжали разговаривать. Уже через два светофора он был рядом, а когда мы выехали на Ленинский проспект, то удостоверились, что это действительно слежка, так как, несмотря на высокую скорость, парни в машине от меня не отставали и продолжали преследовать. Я решил остановиться и спросить, что им надо. Саня в этот момент поравнялся с ними. Я начал сбрасывать скорость, а они, наоборот, – набирать, толкая меня сзади. Хотел оторваться, потому что понял: у парней есть цель. И когда мне это почти удалось, увидел, что не успеваю проскочить на зелёный. Сашка ехал по соседней полосе. Я замедлился и остановился на красный, парни же, не снижаясь, летели в меня, и тогда… – Давид делает паузу.
По нему видно, что ему трудно говорить, полицейские его не торопят, ждут, когда он продолжит.
– И тогда Саня резко вырулил и встал перед ними, заслонив своей машиной меня. И они вместо того, чтобы снести меня с дороги, со всей скорости влетели в его дверь, а меня лишь немного ударило остаточной волной от машины Романова, – заканчивает свой рассказ Давид. И в предоперационной настает звенящая тишина. Все обдумывают сказанные Давидом слова.
– Получается, это не просто ДТП, а покушение на Давида?!
Мама Давида со слезами на глазах сначала кидается и прижимает, и целует Дэва, а после спешит обнять тётю Таню за то, что её сын спас её ребёнка. Ведь если бы не заслон Сашки, Давид точно бы погиб, они бы его просто подмяли под свою машину.
Полицейские, прокашлявшись, вновь заговорили.
– Гражданин Романов сначала врезался в ограду между полосами, что спровоцировало вылет подушек безопасности, а после с его стороны в машину въехал автомобиль Nissan Qashqai. Подушка смягчила удар, и мы надеемся, что это поможет парню впоследствии. Вы видели, кто был за рулём?
– Нет, а что? Их там нет?
– Нет, к сожалению, водитель и рядом с ним сидящий человек скрылись в неизвестном направлении. Полиция уже просматривает камеры, не волнуйтесь. На многополосном Ленинском проспекте хорошее освещение, камеры все в рабочем режиме. Записи сейчас изымаем и у рядом стоящих магазинов. Думаю, опознать и найти их проблем не составит. Ну, что же, спасибо. К Романову мы придём позже. Врач сказал, что операция продолжается. Искренне желаем ему скорейшего выздоровления. Смелый и отважный он парень. – Говоривший полицейский пожимает руку дяде Саше, кивком головы прощается со всеми, и с напарником они скрываются за дверьми.
Мама Давида что-то тихо ему говорит, а после его увозят от нас в палату. Уже у дверей он обернулся, и мы с ним встретились взглядами. Все слова поддержки, какие я только могла бы ему сказать, я постаралась выразить взглядом. Он как будто понял, слегка кивнул мне и скрылся за двойными дверьми
Чета Аюнц остается рядом, чтобы поддержать семью Романовых. Они решили дождаться теперь окончания операции Саши.
Проходит около часа, и из операционной выходит врач и, сняв маску, устало протирает рукой лоб.
Мы все вскочили со своих мест и поспешили к нему.
– Как мой сын, доктор? Как мой Сашенька?
Дядя Саша встал позади тёти и обнял её за плечи, одновременно являясь для неё опорой и защитой.
Врач внимательно осмотрел всех присутствующих и, сделав какие-то свои умозаключения, начал отвечать:
– У пострадавшего многочисленные травмы различной степени тяжести. Если говорить о переломах, то мы зафиксировали переломы костей левой голени и предплечья, а также трёх рёбер. Удалили повреждения внутренних органов. Очень повезло, что позвоночник не пострадал, наверное, у машины были боковые подушки безопасности. Не исключаем повреждения головного мозга, но это мы узнаем точно, когда он очнётся. Наложили ему воротник Шанца. Также у него разбито лицо, повреждены мягкие ткани головы.
С каждым словом врача из наших уст вырывались тяжкие вздохи. Посмотрев на эффект своей длинной и такой страшной речи, он обвёл нас всех взглядом и резюмировал:
– Но парень он молодой, сильный. Кости срастутся, кожа заживет. Нам осталось только дождаться, когда он проснётся, и тогда мы точно скажем, какое время уйдёт на реабилитацию. А теперь извините, мне надо отойти. По всем вопросам обращайтесь к медсестре, если что, она мне передаст. Пациента перевезут в палату завтра, пока он будет под круглосуточным наблюдением в послеоперационной.
Слёзы хлынули из глаз у всех присутствующих женщин. То ли от радости, что всё не так уж и плохо, как мы себе уже навоображали, то ли от горя, что с нашим Сашей вообще такое произошло. Мужчины крепко прижали к себе своих жён, даря им тепло и поддержку, а я обняла саму себя. Это участь всех одиночек, и мне к этому не привыкать.
Дядя Саша, заметив мои движения, потянул меня за руку, и теперь мы стоим, обнявшись все втроём, как семья, которая переживает горе, но держится вместе.
Главное, что младший Романов жив, а со всем остальным мы справимся.
Чета Аюнц тоже вздохнула с облегчением. Сейчас опасность миновала, и они знаю, что друг, который рисковал своей жизнью ради спасения их сына, остался жив и должен поправиться – и это самое важное.
– Диана, – вдруг меня окликает мама Давида, – мы пока тут побудем, а ты не могла бы сходить к Давиду и передать ему слова врача, он очень переживает за Сашу и будет рад услышать, что опасность миновала.
Её просьба настолько неожиданная для меня, что я не нахожусь, что ей ответить, а лишь неуверенно киваю головой, соглашаясь.
– А, и это, – она протягивает мне телефон, – передай его Дэву, мне, как матери, отдали его вещи, когда везли на операцию.
