Шрифт:
Закладка:
К сожалению, вся дурашливость быстро улетучивается. Слишком уж горчит осадок от понимания скорого прощания.
Всё изменится.
Не успев толком завязаться, скоро всё изменится.
Поёрзав на Сорокине, устраиваюсь поудобнее на глухо отстукивающей груди, обхватив его за пояс.
– Теперь не осталось никакого стимула ходить в школу. Раз тебя там не будет, ― с грустью замечаю.
– Да, ― поглаживая меня по спине, соглашаются. ― Меня тоже беспокоит, что я не смогу присматривать за тобой.
– Вот как раз это заботит меня в последнюю очередь. Справлялась ведь как-то до тебя.
– Именно. "До" меня. Но, по крайней мере, Марков точно теперь заткнётся.
– Что так? Дал обет молчания?
– Да не. Всего лишь переводится в другую закрытую школу. Куда уж, не в курсе.
– Ого. Неужели его отец согласился?
– Выбора не было. Это уже решение дирика. Челу надоело выслушивать в свой адрес угрозы и, вытащив из архива жалобы, что катали на его сынишку учителя последние пару лет, он решил проблему радикально. Теперь никто не прикопается: два ученика затеяли драку ― оба вылетели. В назидание другим. Так что шакалы присмиреют. Но если что, и Алис ― я серьёзно, сообщай мне. Обо всём.
– И тогда ты дезертируешь, примчавшись разбираться?
– Сомневаюсь, что получится. Но с батей твоим я договорился: он побудет на подстраховке.
Офигеть. С "батей" он моим, видите ли, договорился. Обо всём позаботился, чтоб спуску мне не давать и контролировать ситуацию на расстоянии. Нет. Как бы папа скептически к Вите не относился, но в одном они точно споются: в общем желании окружить меня гиперопекой.
– Нора знает?
– Знает.
– Как отреагировала?
– Лучше, чем я думал. До отъезда на сборный пункт у неё перекантуюсь. Она там уже вовсю планирует "прощальный" ужин. Ну чтоб как положено: с соплями в салате и рыданиями в кастрюлю. Ты тоже, кстати, приглашена.
– Отлично. Краситься тогда не стану. Чтоб тушь не поплыла.
И сейчас не стоило, потому что слёзы опять текут ручьём, оставляя кляксы на его свитере. И Витя это прекрасно чувствует.
– Эй, ну хорош. Чего нюни распустила? Прям в последний путь провожаешь. Хотя согласен, кое-что особенно обидно, ― горячие пальцы мягко соскальзывают со спины и красноречиво ныряют под юбку сарафана, с хозяйской деловитостью сжав моё бедро. ― Мы не всё ещё с тобой попробовали из того, что я запланировал. Но ничего, у нас ещё есть немного времени. Как думаешь, успеем наверстать?
Улыбаюсь в пустоту, хлюпая носом и стискивая его ещё крепче. Настолько, насколько могу. Настолько, насколько хватает сил.
– Успеем. Ночи длинные. Если не спать. Так что планы на то, где "перекантоваться", тебе придётся пересмотреть.
– Хм. Мне определённо нравится ход твоих мыслей, ― как же приятно. Просто сидеть и обниматься. Дышать в унисон. Чувствовать в унисон. Растворяться в ком-то. ― Малая…
– Ммм?
– Запомни: ты моя Саламандра. Только моя.
Уму не постижимо, но впервые дурацкое прозвище вызывает у меня не отторжение, а восторженный трепет.
– Твоя.
Только его. А он ― мой. Теперь уж точно.
Эпилог
POV СОРОКА
За окном проплывают смазанные очертания бесконечных российских лесов и полузаброшенные деревни. Иногда выскакивают пожухлые луга, с пасущимися на них коровами и козами. Ещё реже ― станции, часто находящиеся в такой глухомани, что непонятно, как и оттуда появляются новые попутчики, деловито загружающиеся на поезд с тюками наперевес.
Чем дальше уезжаем от севера на юг, тем сочнее становятся краски. Будто кто-то прибавляет контрастности в настройках. В Новосибирске всё уже жёлтое, а деревья торчат из земли голыми палками, зато на подъезде к Краснодару кругом зелено.
За трое суток какую погоду только не застаём: и дождь с пасмурностью последних дней октября, и ветер, тушащий торопливо выкуренную на короткой остановке сигарету, и пробивающееся сквозь тучи слепящее солнце. А теперь мы снова в вагоне, слушаем умиротворённое "тыгыдык-тыгыдык" по рельсам и провожаем взглядом машущие нам вслед оборванными листовками столбы электропередач.
Несмотря на постоянный конвейер выходящих-входящих, плацкарт забит битком. Поезда новые, так что, к счастью, кондеи пашут исправно, иначе бы мы тут все давно задохнулись от переизбытка ароматов. И не всегда гастрономических. Ещё бы звук кто приглушил, но чего нет, то нет. Всем охота потрещать с соседями, а кому-то и музыку послушать. Без наушников.
Три с половиной дня в таком режиме. Естественно, по большей части народ между собой успел перезнакомиться и едва ли не сродниться. Серый и вовсе умудрился склеить какую-то девчонку, пару раз трахнуть её в общем сортире, после чего преспокойно помог спустить чемоданы, высадив под Волгоградом.
А я… А я как одержимый сверлю взглядом экран треснутого смартфона, который так и не успел заменить, снова и снова включая гаснущую подсветку.
– Ля, слюни подотри, ― ехидно толкает меня в бок Муха, щедро отматывая от рулона туалетку и услужливо протягивая мне. Глумится, собака. ― Скоро уже, скоро свою куколку увидишь. Надеюсь, она после этого выживет, а то ж год воздержания. У тебя там ещё не скрючилось за ненадобностью?
– Заткнись, ― огрызаюсь, но умеренно миролюбиво. Подколы-то дружеские. Без желчи.
– Отвали от него, Муха. Будь у меня такая красотка, я б тоже её фотку под матрасом прятал, ― вытянув ноги на верхней полке, блаженно кемарит Блок. ― Но меня дома ждёт только Анфи.
Анфи ― это морская свинка, если чё.
– Не гони, ― не могу не возразить ради вселенской справедливости. ― Под матрасом я ничего не прятал.
– Нет, конечно. Только в наволочке, ― ржут в ответ и вот тут уже затыкаюсь. Уели.
Ох, как пацаны ржали, когда из подушки высыпалось сокровище на матовой бумаге, размером девять на двенадцать, присланное по моей просьбе с одной из многочисленных посылок. Тогда в казарме все и заценили "мою девушку", заочно одобрив, так как эта хитрюшка не скупилась, отправляя сигаретные блоки и "вкусняшки" поистине в грандиозных масштабах.
Это я ей как-то случайно обмолвился, что старшие любят потрошить почту, зажимая часть сладостей себе, а бодаться новобранцам с ними невыгодно, можно не только вляпаться в дополнительный наряд и лишиться увольнительного, но и оказаться на губе. А это, скажу, совсем не кайф. Вот малая и перестраховывалась весь оставшийся год, затариваясь на всю роту. Чтоб всем хватило.
Моя девушка.
Статус, который я так и не переварил. Можно ли считать кого-то своей девушкой, если последний раз видел её на присяге? Подарок со вкусом солёных от слёз поцелуев,
