Шрифт:
Закладка:
Маран, конечно, стоял рядом с Идой, привычно обнимал её одной рукой за талию, и это прикосновение заметно успокаивало. Идана обнимала его в ответ, за минувшее время привыкнув к тому, что здесь никто не считает предосудительными подобные проявления чувств на людях, и волновалась. Молча, потому что прекрасно знала, что может ответить на её тревоги муж. Да она сама себе могла ответить всё то же самое, только это не спасало!
Пытаясь отвлечься от ожидания, Ида погладила лежащую на талии правую ладонь, на которой прибавился еще один перстень с чёрными камнями — знак, что мужчина женат. У самой Иданы был похожий, и он был единственным: она так и не привыкла носить столько колец, хотя руки мужа по-прежнему её завораживали, и сложно было представить их без украшений. Знак алхимика, насыщенный тёмный рубин — символ пролитой крови и предупреждение окружающим, и кольцо с гравировкой: слова «жизнь» и «смерть» единой вязью.
Потом Идана рассеянно качнула длинную серьгу мужа — тяжёлая, золотая, с инкрустацией яшмой и лазуритом, в форме вытянутого ромба, внизу переходящего в открытый веер — не то стилизованная птица, не то просто геометрический узор.
Ворон, сидевший на плече мужчины, негромко сварливо каркнул и придержал клювом серьгу: не одобрял пустую суету.
Ида состроила птице обиженную гримасу, но ругаться не стала, а Маран и вовсе наблюдал за этой вознёй с философским спокойствием.
— Я никогда к этому не привыкну, — проговорила Идана.
— К Крапу? — муж озадаченно приподнял брови, а ворон на мгновение ласково прихватил его клювом за мочку уха, реагируя на своё имя.
— Нет, к украшениям, — пояснила Ида, погладив питомца по груди. Тот, конечно, больше любил хозяина, но и от остальных ласку принимал снисходительно. — К тому, что у моего мужа украшений едва ли не больше, чем у меня.
— Ты же сама мне их подарила, — напомнил Маран насмешливо.
А Крап заскрежетал клювом о металлические перья искусственного крыла. Хозяева давно пришли к выводу, что ему просто нравился этот звук, и дело было не в инстинктивном желании почиститься. К «обновке» птица привыкала долго, но сейчас вполне освоилась, и хотя летала не настолько уверенно, как её здоровые собратья, но — летала, и это было здорово.
— Я помню. И считаю, что тебе идёт, но… В общем, не бери в голову, я просто волнуюсь. Ты помнишь, что мы договорились не сообщать родителям новость до последнего дня, иначе мама сведёт меня с ума своей заботой? — строго спросила она, поймала насмешливый взгляд выразительно промолчавшего мужа и, тяжело вздохнув, уткнулась лбом ему в грудь. — Да себе, себе я об этом напоминаю! В тебе я как раз уверена, да и мама тебя до сих пор побаивается, так что расспрашивать не рискнёт.
— Ты накручиваешь себя, ай-шиль, — спокойно проговорил Маран, погладив жену по волосам. — Госпожа Анина не останется здесь дольше запланированных нескольких дней, даже если ты проговоришься, даже если захочет. У Адарика и твоих братьев наверняка слишком много дел дома, чтобы потакать её беспокойству, а одна… Ты знаешь, как она относится не только ко мне, но к Илаатану вообще и местной моде в частности. Скорее, она попытается увезти тебя с собой.
— Не говори таких страшных вещей! — вскинулась Ида и крепче вцепилась в его локоть.
— Попытается, ай-шиль, — мягко повторил он.
Нельзя сказать, что Идана после этого успокоилась совсем, но ожидание стало легче.
Она любила маму, но слишком привыкла за последнее время к самостоятельности и к тому, что никто не указывает ей, как держать спину и как правильно себя вести. А мама с её консервативными взглядами каждый раз ужасалась разнузданности местных нравов и пыталась что-то исправить. Хотя бы дочь. Хотя бы немного.
Тем более сейчас фрау Морнхут беспокоил уже не только Илаатан. Взаимное влияние соседей год от года росло, и если здесь оно способствовало появлению разных техномагических диковинок и женских платьев «под Трант» — приталенных, с открытыми плечами, то в Транте… Медицина (достижения которой Ида испытала на себе с год назад, когда муж буквально заставил её немного отвлечься от исследований и исправить зрение), сторожевые растения, ментальная магия. И — тоже мода. Корсеты остались только в гардеробах самых чопорных и строгих девушек и женщин старшего поколения, вроде фрау Морнхут, сетующих на падение нравов. Ну и прорыв в пространственной магии, конечно, гордость принца Сулуса. До международной портальной сети дело пока ещё не дошло, но перемещения на дальние расстояния осваивались успешно, и это был вопрос нескольких лет.
Впрочем, судя по письмам Греты, которая полгода назад отправилась с мужем в Трант — Телаш предсказуемо получил должность при посольстве — не так уж низко пали нравы родной страны, а Линдер лишь ожил и похорошел благодаря новым веяниям.
По Грете Ида скучала, но редко, когда выглядывала из своих исследований. Она обросла здесь самыми разными знакомствами, только Грета оставалась лучшей подругой. И даже немного роднёй, над чем они обе искренне веселились последние три года. Рабан, брат Иды, не поставив никого в известность, из любопытства принял участие в отборе невест, когда в Линдер прибыли илаатки, за что и поплатился: отчаянно влюбился в одну из девушек и добился ответного расположения. А девушкой той оказалась сестра Телаша. Идана до сих пор подтрунивала над братом: и по поводу столь забавного совпадения с родством, и по поводу самого порыва Рабана, заявлявшего раньше, что не женится как минимум до сорока.
Принца после отбора Ида несколько раз встречала в Магиструме, а принцессу не видела вовсе, но судя по всему, их брак складывался удачно. Повезло и остальным девушкам; ни с кем из них Идана так и не сдружилась и судьбой их не особенно интересовалась, но все они, кажется, нашли своё счастье. До неё дошли слухи даже о том, что нелюдимая Одила Трольд вышла замуж, пусть и случилось это не на отборе, а
