На самом деле никаких проблем, кроме моральных, с тем, чтобы бегать босиком, не было. Только одним делом было ходить босым по своему дому, другим – делать то же самое в месте, которое, хоть и с натяжкой, можно было назвать общим. По ощущениям было всё то же, как если бы завтра Айорг всех их заставил сверкать голыми пятками во дворце.

– Или снимайте сапоги, или оставайтесь на пороге,– строго пригрозила ему пальцем Санбика.– Ах, да, оружие здесь тоже запрещено.

– А ещё, наверное, нельзя пить, курить табак и сквернословить,– беззлобно усмехнулся Самаэль, смиряясь с неизбежным и нагибаясь, чтобы разуться.– А также – ни в коем случае не заниматься-…

Он прервался, чуть пошатнувшийся, когда избавился от одного сапога, но Первородная оказалась любезна достаточно, чтобы подержать под локоть. Шутка ушла в никуда, но Санбика восприняла её всерьёз и потребовала закончить предложение.

– Вы серьёзно, сударыня?– стянув второй сапог, Самаэль со смешком выпрямился.

– Вполне.

– Ну, а я – не очень. Поэтому не буду ранить Ваше нежное представление о мире. Считайте, что я ничего не говорил.

Санбика фыркнула, только теперь отпуская его локоть, и гордо вздёрнула нос. Всем своим видом пыталась показать, что ни капли не оскорбилась и вообще прекрасно понимала все бедные шутки и намёки, какие только могли прилететь в её сторону. Тави вдруг обнаружил себя ласково улыбавшимся, как если бы наблюдал за попыткой маленького ребёнка казаться старше своих лет. Ей такое поведение удивительно шло.

– Что делать с оружием, сударыня?– держа в одной руке свою обувь, второй он снял с пояса ножны.– Есть у вас, где складывать мечи нерадивых гостей?

Судя по тому, как резко стушевалась Первородная, правило было, а схема его выполнения отсутствовала. К своей чести, Санбика постаралась как минимум не подавать виду, что её что-то беспокоило: забрала оружие, совсем слегка поморщившись от его веса, и на пару минут исчезла за одной из дверей.

Военное воспитание опять вылезло как нельзя кстати, порождая мысли о безответственности и абсолютном отсутствии страха у пантеоновских жителей: она оставила в одиночестве гостя из столицы, который считался ярым приверженцем идей не очень лояльного к Первородным Владыки. Кто знал, что он мог сделать, пока никто не следил?

Мнимое отсутствие слежки быстро стало очевидным: Самаэль затылком чувствовал чей-то взгляд. Смысла вертеться по сторонам в попытке высмотреть стороннего наблюдателя не было – этот кто-то прятался в тенях и создавал ощущение, будто смотрели стены, а не что-то живое. Кто-то из подмастерьев, не иначе. Странным было бы ждать от Короля богов и его родни абсолютного доверия.

– Идём,– вернувшаяся Санбика мельком взглянула на его ноги, как если бы сомневалась, что тави сдержит слово и будет ходить босиком.– Можете гордиться – мало кому доводилось побывать в покоях одного из Первородных.

– Это не то, чем стоит гордиться.

Он искренне надеялся, что произнёс это достаточно тихо, чтобы остаться неуслышанным, но в этой семейке острый слух был у всех поголовно. Женщина одарила его неприветливым взглядом и, оскорблённо хмыкнув, пошла дальше.

Надолго её возвышенное молчание не затянулось.

– Полагаю, нет смысла спрашивать, верующий ли Вы.

– Полагаю, нет.– Отозвался Самаэль, с деланным интересом осматривавший узоры из белого золота и стекла, тянувшиеся вдоль стен.– Растили меня не так, да и жизнь не располагает к подобной чепухе.

– Военных к нам много заходит, чтобы Вы знали,– Санбика поумерила спесь, но раздражение в её голосе все ещё слышалось.

– Отставных военных,– многозначительно пригрозил пальцем тави.– Я трижды герой империи, сударыня, выиграл много битв и видел достаточно. Ни в одном сражении ваш брат мне не помогал, а вот тактика, стратегия и силы сотен и тысяч солдат – да.

– Откуда же Вам знать, что Вам не помогали?

– Потому что, если Вы и помогаете, то потом кричите об этом на каждом углу,– ласково усмехнулся Самаэль.– Поэтому я, к примеру, могу упомнить каждый раз, когда Его Высокопревосходительство оказывал мне поддержку или думал, что помогает, на деле портя мою жизнь больше прежнего.

– Он всем нам попортил жизнь,– тихо вздохнула Санбика, сцепив руки в замок на уровне пояса.– Но я считаю, что остальные все ещё преувеличивают, когда считают его монстром, недостойным нормального отношения.

Самаэль взглянул на неё, пытаясь найти в прозвучавших словах хотя бы намёк на подвох, но Первородная была искренней. После такого можно было не удивляться, если она скажет, что и правление старшего в столице считает легитимным от начала и до конца.

Сам тави не готов был в следующую секунду бежать обратно в Лайет и убеждать простой люд, что Айорг и появляться во дворце в своё время не должен был, однако, и в абсолютную случайность его восхождения на трон не верил.

Мортем Жестокий был правителем слишком умным и расчётливым, чтобы в посмертном указе поставить кого-то, кто просто был с ним несколько лет до смерти знаком и приглянулся характером. Хоть иди к какой-нибудь ведунье, да проси её заглянуть на ту сторону, чтобы спросить у правителя, что решил натворить под конец жизни.

С другой стороны, валакх не лежал у них на руках кучкой пепла, не принятый Венцом, а это что-то, да значило. Тех, кто править был недостоин, главная регалия сжигала заживо. Такой уж её создали в древние времена, потратив на это немало сил и живого металла.

Вынырнув из омута собственных мыслей, Самаэль понял, что его о чём-то спрашивали. Пришлось возвращать всё внимание обратно Первородной и извиняться за то, что не слушал предыдущие пару минут. Ждал чего угодно, вплоть до предложения подумать ещё раз как следует над обращением в веру, но Санбика обрушила все ожидания: ей была интересна жизнь в столице.

Судя по тому, что она повторила вопрос в третий раз, выражение лица у тави было слишком неясным.

– Как жизнь в столице?– Самаэль почувствовал себя выходцем из Дома Особенных, вынужденный по десять раз переспрашивать одно и то же.– Вы же были там на похоронах, неужели не видели?

– Вы в Пантеоне уже некоторое время,– с едва заметным ехидством ответила Санбика.– Расскажете, как у нас тут?

– Богато,– не сдержал он смешка.

– Так и в столице тоже богато. Дворец местами и нас переплюнет.

Коротко вздохнув, она стала нервно заламывать руки.

– Я лет тридцать в столице не была, чтобы посмотреть, как простой народ живёт. Чем занимаются, чем интересуются.

– Да… Все тем же, что и тридцать лет назад.– Самаэль передёрнул плечами.– Крестьяне в полях, кто позажиточнее – на рынках. Палачи всё так же рубят головы и жгут останки, а за охоту посреди бела дня всё так же сажают в клетку на главной площади.

– Тридцать лет назад не сажали.

– Сажали, дорогая моя, ещё как. Я лично одного за шкирку туда кидал.