Пока все торжественно друг другу зубоскалили, Самаэль стоял чуть в стороне. В этих стенах и при данных обстоятельствах его титул становился довольно слабым довеском к личности, да и особого внимания к себе он не ждал. Даже больше – надеялся, что сосредоточатся на Айорге. Король богов, как оказалось, не всегда готов был выполнять желания прихожан.

Как только с официальными приветствиями между высшими чинами было покончено, Василиск обратил свой взор на него.

– Доброго дня и тебе, тави Гринд. Ясного солнца и славных побед.

Смотревший себе под ноги в попытке убедиться, что все они сейчас не провалятся под воду, Самаэль подавил желание дёрнуться и поднял голову. Коротко улыбнулся и убрал правую руку за спину, кулак левой прижимая к сердцу.

– Доброго дня, Король богов. Первородные,– он поклонился, на некоторое время замирая в этом положении.– Славных дней и чистого неба над головой.

– Раз с официальными приветствиями покончено,– улыбнулся Айорг, мельком его осмотрев,– как насчёт того, чтобы заняться делом?

– Успеется,– ответил ему с точно такой же улыбкой Василиск.– Мы взяли на себя смелость подготовить небольшой пир по случаю Вашего визита. Вы, наверное, устали с дороги, так что сегодня отдохните, а завтра – дела.

Если бы Владыка способен был копошиться в чужих мыслях не только посредством прикосновения, он бы услышал, как мысленно умолял его отказаться от этой затеи Самаэль.

– Конечно,– он пожал плечами,– почему бы и нет. Но при одном условии – мой генерал должен сегодня убедиться, что вы тут не пытаетесь мутить воду.

– Вы о нас столь плохого мнения?– Шумер недоверчиво прищурился.

Видно было, что ему из всех пятерых труднее всего заставлять себя улыбаться старшему брату и общаться с ним не только вежливо, но и спокойно.

– Ни в коем случае!– Айорг рассмеялся, вскинув руки.– Но лучше лишний раз перепроверить.

– Ничего страшного,– не дал продолжить эту мелкую перепалку Василиск.– Я всё понимаю, проверяйте. Санбика, будь любезна, проводи тави Гринда.

Когда Самаэль, вынужденный со всем согласиться и давивший из себя улыбку, прошёл мимо него, валакху потребовались некоторые усилия, дабы сдержаться. Тави словно бы невзначай скользящим движением задел его руку и дал таким образом знать всё, что думал. В крайне нецензурном ключе.

Оставшись с четырьмя из пятерых родственников, Айорг спокойно улыбнулся.

– Раз уж выдался такой шанс, могу я прогуляться по садам? Те, что есть у нас во дворе, ни в какое сравнение не идут с вашими.

Василиск, благосклонно кивнув, указал ладонью в сторону дорожки.

В тот небольшой промежуток времени, пока на них не было сосредоточено ничьё внимание, Король богов, ничтоже сумняшеся, отвесил Шумеру звонкую затрещину.

– Что я говорил?! Вежливость и взаимоуважение!

– Я ничего не делал!

– Ну да,– усмехнулся Крокум,– «вы о нас столь плохого мнения»? Ты мог бы сказать «ты обнаглел», и никто не услышал бы разницы.

Нориа, хмурясь, посмотрела в сторону дверей во дворец.

– Мне не нравится этот Гринд.

– Да ладно тебе,– пожал плечами Шумер,– очередной мальчик на побегушках у брата, который своей головой думать не умеет.

Не желая вступать в ещё большую полемику, Василиск оставил мнения родственников без ответа. Он бы только потратил лишнее время, пытаясь их убедить, что нынешний расклад был самым неудачным из возможных: оба гостя были каждый сам себе на уме.

Если Айорга он знал – хотя бы немного, но всё же – то с Гриндом возникала проблема. Понять, что творилось в голове у суламаррэ, было невозможно. Так уж повелось, что эти эмоциональные калеки испытывали крайне малый спектр чувств и эмоций, но прекрасно за годы своего существования научились их копировать. Заставить поверить собеседника, что они столь же выразительны, как и он, для них не составляло труда.

Впрочем, одна эмоция у тави Гринда явно была искренней – он не спускал взгляда с воды и старался держаться от неё на максимально дальнем расстоянии.

4.

Казавшийся слишком большим и давящим снаружи, внутри дворец Первородных оказывался удивительно просторным. Бежевый мрамор полов с коричневой геометрией узоров по кайме каждой плиты был начищен так сильно, что в нём можно было увидеть своё отражение. Мраморными были и стены, но здесь хитросплетения узоров вило светлое золото, через каждые несколько метров сходившееся в единый круг с вставками из кусочков зеркал. Они отражали каждый сантиметр помещения и свет от множества свеч в желтоватых стёклах подсвечников. Этот образ бесконечно множился, отчего казалось, будто один только расходившийся от входа на три стороны коридор не имел краёв.

Перешагнув порог, Самаэль на пару мгновений замер, позволяя себе привыкнуть к обманчивым масштабам.

Прежде ему рассказывали про Пантеон: про сады и про тварей, которые шныряли в местном водоёме, но никто из рассказывавших никогда не был внутри. Сюда дозволялось входить лишь послушникам, самим Первородным и их подмастерьям, а в крайне редких случаях – тем, чьи просьбы требовали немедленного решения и особого вмешательства.

Именно из-за отсутствия хоть каких-то заранее полученных знаний о внутренностях дворца Первородных, тави чуть не подверг опасности провала весь их визит. Стоило ему только попытаться сделать первые шаги вперёд, как в локоть вцепились узловатые пальцы Первородной Санбики.

Осознав, что сделала, женщина поспешно отпустила его, хотя выглядело это так, как если бы она вдруг поняла, что дотронулась до больного проказой.

– Простите, тави, простите!– она заговорила впервые за всё время с их с Айоргом появления.– Есть правила, которые все обязаны соблюдать, и… Здесь нельзя ходить в обуви.

Она была странной, эта конкретная Первородная. Казалось таковой ещё с момента, когда Самаэль увидел её в столице. Она была… обычной.

Слишком обычной, если брать во внимание представление о тех, кто руководил жизнью в Пантеоне. Когда говорили «Первородная», в голове сразу рисовался образ богоподобной женщины, краше и лучше которой днём с огнём не сыщешь во всём Каэрлие, но Санбика максимально под него не подходила.

Надеясь, что никто из здешних не балуется на досуге чтением мыслей, Самаэль позволил себе вспомнить одного из приближенных Иблиса, бывших на свадьбе – вот уж кто подходил под образ Первородной, весь из себя прекрасный и лощёный.

А у неё даже голос был ничем не примечательный. Хотя, для верующих, наверное, была лучшей из всех.

Разум, наконец, вернулся к настоящему моменту и словам про обувь. Посмотрев на свои сапоги, Самаэль невольно нахмурился.

– Правила, это, конечно… Хорошо. Но я три дня в пути был. Вы уверены, что сейчас мы не можем немного нарушить устои?– виновато улыбнувшись, он развёл руками.– Король богов ведь за нами не следит.