Шрифт:
Закладка:
— Чего грустный, «ваше величество», — спросила его императрица. — Кто «брата моего» обидеть посмел?
— Дак такие дела в столице твоей, матушка. Чего веселиться?
— Что стряслось, Лакоста? — спросила Анна. — Снова тоска грызет?
— Страх грызет, матушка. Страх.
— Страх? И кого ты испугался? Может я смогу защитить тебя?
— От людей сможешь, матушка. Но не люди ныне опасны. Покуда ждали тебя у дверей, услышал я историю.
— И что сие за история? — спросила Анна. — Поведай, Лакоста.
— Дак нечисть снова озорует в столице твоей. Людишки про то болтают.
Императрица нахмурилась:
— Ты дело говори. О какой нечисти речь ведешь?
— Твоя фрейлина про то лучше скажет.
— Фрейлина? Которая из них? — строго спросила императрица.
«Король» указал на «болтушку», фрейлину ея величества Игнатьеву:
— Она знает!
Императрица приказала:
— Поди сюда!
— Ваше величество!
— Говори!
Игнатьева ответила:
— Зная неприязнь вашего величества к нечистому духу, и не желая оскорбить слуха вашего величества рассказами о…
— Говори дело! — прервала поток слов Игнатьевой Анна.
Игнатьева быстро выпалила все что знала. Эти сведения жгли ей язык и она так хотела первая о том рассказать при дворе:
— В имении Кантемировом, ваше величество, снова вурдалаки озоруют.
Все вокруг затихли. Императрица начинала гневаться после таких рассказов. Они приводили её в дурное расположение духа. В такие минуты под руку Анне лучше было не попадаться. И про это знали все, но очень хотела болтушка Игнатьева хоть одну важную новость сообщить. Никогда еще не давали ей быть в центре внимания. Шаргородская её завсегда обходила и тем гордилась. А здесь такая новость!
— Чего сказала, дура? — спросила Анна.
— Дак вурдалаки матушка-государыня. Снова нечисть сия из своих могил выползает и пугает христиан. Нет упокоения им в земле истинно христианской.
— Вурдалаки? А мне доложили, что нет сей заразы у нас. Токмо в странах дальних, где вера христова не столь крепка. А ну-ка говори, что знаешь?
Игнатьева продолжила:
— Сказывала девка Марфа, из дома дюки де Лириа48, что пришел дескать в имение померший управитель именем Тит. А того Тита наши замерзшим в сарае. Лекари его осмотрели да сказали, что отошла его душа к богу.
— Стой, дура! — остановила фрейлину Анна. — Ты хоть сама поняла, что сказала? Причем здесь герцог де Лириа, посол короля Испании?
— В доме у посла, матушка, есть девка именем Марфа. Она там в услужении. И она знает, что умерший управитель в имении господ Кантемиров вурдалаком оказался.
— Девка служит у де Лириа, а знает про имение Кантемиров? — спросила императрица.
Игнатьева не растерялась:
— Брат оной девки состоит конюхом в имении Кантемиров Архангельское. От него она все и узнала.
— И как тот управитель ожил?
— Дак нашли тело его замерзшее.
— Замерз? — переспросила царица. — А с чего замерз? Перепил что ли?
— Дак того не ведаю, матушка. Но точно, что замерз, и тело стало словно полено! Хоронить его сразу не приказали, ибо метель была тогда. Но в одну из ночей сей мертвец пришел в дом барский и напугал там холопов! — выпалила фрейлина.
— Стало быть, уже после смерти своей он в дом барина своего явился?
— Так, государыня-матушка.
Остальные стали шептаться, а императрица повернулась дежурному офицеру:
— Есть ли в приемной граф Остерман?
— Так точно, ваше императорское величество!
Анна отмахнулась от него рукой и сказала:
— Не стоит так орать, голубчик. Чай не глухая твоя царица. Приведи сюда Остермана!
В покои вошел вице-канцлер49 империи граф Андрей Иванович Остерман. На его полной фигуре был белого цвета кафтан с золотом, голову прикрывал седой пышный парик.
— Поди сюда, граф! — приказала императрица.
Остерман подошел и низко поклонился.
— Что за слухи снова на Москве появились, граф? Я ведь высказала свое недовольство слухами о вурдалаках? Али не слыхал того?
— Ваше величество! Государыня, я занимаюсь делами иностранными и делом сыска ведают иные…
— Я про сие и говорю! В дому посланца гишпанского де Лириа про сие говорят! И что посланец своему королю отпишет? Что варвары мы! И я варварская царица, но не императрица великая. И в том вижу поруху моей чести государевой!
— Но, государыня…
— Молчи, покуда я говорю, граф! Тем слухам на Москве не бывать! Сам сим делом занимайся, коли иные не могут! Тебе даю поручение сие разобрать!
— Ваше величество прикажет мне сие дело взять в канцелярии юстиц-коллегии?
— Нет! — ответила императрица. — Они сами по себе, а ты сам по себе! Сколь людишек в твоем подчинении? Сколь жалования получают? Вот и дай им работу!
Остерман поклонился и, пятясь, вышел из покоев Анны Ивановны…
***
Москва.
Канцелярия юстиц-коллегии.
Граф Остерман был недоволен. Он получил выговор от императрицы в деле, за которое не нес ответственности. Юстиц-коллегия50 подчинялась не ему. Сие был высший суд империи по уголовным и гражданским делам. Сам же Остерман относился к коллегии иностранной.
Но как вице-канцлер мог граф и в чужие дела нос сунуть. Хотя Остерман ничего просто так не делал. На кой ему сие следствие? Нет за сим ничего путного. И окромя шишек, ничего не заработать…
***
Андрей Иванович вышел из покоев государыни и позвал слугу:
— Пашка!
Тот вырос словно из-под земли:
— Ваше сиятельство.
— Мою карету!
— Готова, ваше сиятельство. Куда ехать изволите?
— В канцелярию юстиц-коллегии поедем!
Слуга скривился. Он помнил по прошлым годам сие неприятное место.
— Не кривись! — успокоил его Остерман. — Не по твою душу. Хотя и тебя упечь надобно!
— Дак надобен я вашему сиятельству.
— Поговори мне!
В карете слуга расположился по приказу Остермана рядом с барином.
— Недовольна государыня мною. И все из-за дела о вурдалаках. Что знаешь про сие?
— Дак что я могу знать?
— Не темни. Ты мастер слухи собирать.
— На Москве говорят, что снова вурдалаки озоруют в имении Кантемиров.
— Я не про эти слухи. Что чиновники делают? Отчего дело не распутано до сих пор? — спросил граф.
— Занимается сим делом человек дельный. Волков Степан.
— Отчего же не нашел до сих пор того, кто стоит за сим?
— А не так просто сие, Андрей Иваныч. Дело больно путанное.
— Вот я им и помогу сейчас все распутать! — грозно сказал вице-канцлер.
— Страху нагнать на начальство сможете, ваше сиятельство, а вот распутать дело…
— Молчи, дурак! — прервал слугу Остерман.
— Как прикажете.
Вскоре они были на месте.
Остерман вышел из своей кареты, поставленной в эту пору года на полозья. Чиновники, узрев самого вице-канцлера, засуетились. Графа сразу провели в кабинет Зотова.
Иван Александрович был искренне
