По щеке Акены, точно так же, как недавно по щеке Хашима, скатилась старая слеза. Именно старая. Которую вызывает глубоко потаенная боль, которая преследовала человека очень, очень долго.

Так долго, что успела стать его частью. Что человек перестал обращать на неё внимания. И только в такие моменты давал себе волю позволить ей выйти наружу.

В виде слезы.

Всего одной.

Старой слезинки.

Которая скатывалась, не оставляя даже влажной дорожки и, падая на землю, исчезала в пыли и грязи. Где ей было самое место.

— Меня не жаль, Хаджар, — Акена попыталась счастливо улыбнуться, но в глазах её все еще оставалась боль. — А если я вдруг не справлюсь и умру, то это даже лучше — пропадет проблема с наследием престола. У Императора не должно быть двух детей, Хаджар… Так что отец выигрывает в любом случае.

Хаджар вспомнил слова Моргана, который тот произнес перед тем, как отправить его с Акеной.

— Я пойму, если ты не сможешь пройти, Хаджар. Мало кто может миновать подобную защиту.

Император одни камнем убивал не двух, не трех, а бесчисленное множество зайцев. Всего парой слов, пожертвовав относительным спокойствием, зная, что Хаджар так просто не проглотит эту угрозу, он добился больше, чем иные добиилсь бы за годы тяжелого и кропотливого труда интриг.

Ему нужно было заменить Оруна, сделав кого-то таким же сильным, как и он.

Ему нужно было копье, чтобы перевесить чашу войны в свою сторону.

Ему нужно было получить рычаг давления на Хаджара.

Ему нужно было, в случае провала, избавиться от проблемы в лице Акены.

Ему нужно было, в случае провала, избавиться от проблемы в лице Хаджара.

Ему нужно было…

Еще очень много таких “ему нужно было”. И всего этого Морган добился, связав несколько нитей воедино, сказав всего несколько слов.

Вот что значит — быть Императором.

Хаджар, сжав зубы и кулак, позволил звериной ярости проснуться в своей груди и развернуться дракону, свившемуся кольцами в недрах его глаз. Он, рыча, сделал шаг вперед.

Тьма встретила его непрошибаемой стеной, но эта стена была не крепче, чем бумажный лиц перед лицом стальной воли Хаджара.

Войдя внутрь, он будто прошел сквозь металл, но теперь чувствовал себя легче.

Подойдя к Акене, он заглянул ей в глаза, после чего, по-мужски, протянул руку.

— Мы пришли сюда вместе, принцесса. Вместе и уйдем.

Рыжеволосая красавица промедлила секунду, а затем, сдавив предплечье Хаджара, ответила достаточно крепки рукопожатием.

— Спасибо, — прошептала она.

Глава 995

Хаджар ожидал чего угодно, но только не того, что они будут спокойно спускаться внутрь довольного просторного, широкого коридора.

Его покатые стены излучали мягкий, мерный, серебряный свет. Он ласкал кожу, заживляя на ней те раны, что еще остались после сражения с сектой Лунного Света.

Но одно дело — физические травмы, и совсем другое — энергетические. Хаджар старался не подавать виду, но схватка с Хашимом его сильно потрепала и пару раз он действительно стоял на пороге жизни и смерти.

Травмы энергетического тела, которые он получил во время боя, будут зарастать еще не одну неделю. Так что, действительно, даже с осознанием воли, без Истинного Королевства и достаточно опыта в подобных сражения Хаджар не мог бы одолеть даже слабейшего из Великих Героев.

Да, он был уверен, что сможет без труда от них сбежаться. Или сдержать боем на какое-то время, а потом снова сбежать. Может, даже, одолеть в честном спарринге, но не убить.

Для этого ему нужно было даже больше силы, чем он уже имел.

И это не удивительно — все же именно Великие Герои, их качество и количество, вот истинное мерило силы Империи.

— Удивительно, — Акена подошла к одной из полуразрушенных, почти стертых фресок. — я и не думала, что это правда.

Хаджар, занятый заращиванием порванных энергетических структур, медитируя буквально на ходу, не особо обращал внимание на окружавший его орнамент.

Но в этом случае что-то незримое, сродни провидения или случайности, заставило его подойти к Акене.

На каменной фреске он увидел изображение нескольких людей. Женщина, достаточно красивая, чтобы на ней обратил внимание истинный адепт, смотрела с любовью на ложе. У него склонился статный мужчины с короной на голове. Короной, явно очень старинной, потому как таких пышных и в чем-то даже вычурных, уже давно никто не ковал.

На самом ложе лежало дитя, над которым склонилась сама смерть. Облаченная в балахон, в руках она держала меч, на котором покоилась нить жизни маленькой девочки.

Чуть дальше сцена менялась — девочка превращалась в красавицу девушку, в сердце которой сияло солнце. А еще, чуть дальше, девушка явно влюбилась в юного, обоерукого мечника, во лбу которого сияла луна.

Следом фреска была отломлена.

Последней сценой стала та самая девушка. Лицо её пересекал шрам. Солнце в сердце погасло. Она явно была мертва. Но все еще крепко сжимала плачущего ребенка, в сердце которого так же застыл лунный месяц.

— Народ Луны, — прошептала Акена, проводя пальцами по изображению. — легенды гласят, что он берет свое начало с момента, когда дочь короля и королевы, спасенная странствующим волшебником, влюбилась в молодого героя, который, чтобы спасти друзей, заключил союз с самой Луной.

— Интересная история, — Хаджар смотрел на фреску и ему казалось, что в ней есть что-то знакомое. — И как нам это поможет в поисках Вечно Падающего Копья?

— В том, откуда оно вообще взялось у народа Луны и почему они стали его хранителями и защитниками.

— Защитниками?

Акена кивнула.

— Вся суть секты Лунного Света заключалась в том, что не дать кому-либо вновь взять в руки Вечно Падающее Копье.

— Поэтично.

— Вряд ли, — покачала головой принцессы. Отойдя от фрески, она отправилась дальше — вниз по широкому коридору. — легенды, которые я прочитала в записях отца, гласят, что Вечно Падающее Копье народу Луны принес тот самый волшебник.

— Зачем? — Хаджар плохо мог себе представить, что какой-либо волшебник по доброй воли расстался с артефактом народа фае. Народа, который буквально дышал магией.

Да любой последователь магии повесился бы на собственных внутренностях, лишь бы получить возможность исследовать подобный