понимания церковно-исторических задач, направлением прагматико-рационалистическим. Такое изменение в ходе развития церковно-исторической науки условливалось тем сильным влиянием, какое оказали на протестантских теологов вольфианская популярная философия, кантовский критицизм и французский энциклопедизм. Названное нами направление историографии не есть в собственном смысле историческое. Оно не имело серьезного, глубокого призвания изучать историю, объяснять факты протекшей жизни христианской, установить более правильный и верный взгляд на судьбы церкви; история обращает на себя внимание представителей этого направления преимущественно как средство для того, чтобы если не подорвать значения христианства, то по крайней мере умалить в глазах общества значение религиозного элемента в жизни человека; для этой цели из истории христианства избирались и предъявлялись преимущественно такие факты, которые указывали на темные стороны в истории церкви, и подобные факты историки старались выставлять как самые характеристические, как такие, в которых выразилась самая сущность религиозной жизни человечества в прежнее время. Это направление называется рационалистическим, потому что оно не только не признает провидения, распоряжающегося судьбами истории, но даже в самом происхождении христианства почти видит обыкновенное, естественное явление, а в лице Христа обыкновенное историческое лицо. Причем некоторые из историков этой группы индифферентно, равнодушно, без любви и ненависти относятся к судьбам христианства, а другие из них с сарказмом, насмешкой набрасываются на историю церкви и стараются сделать из истории зрелище человеческих заблуждений и страстей. Прагматическою же эта группа историков называется потому же, почему и пред этим рассмотренная группа историков, лучшим представителем которых был Мосгейм. Здесь видно тоже стремление к объяснению явлений из известных причин, но эти причины отыскиваются больше всего в субъектах, действующих в истории, в их личных мотивах и наклонностях. Вообще этот прагматизм был невысокого качества; он изучает отдельных исторических деятелей, но не целую историю в её генетическом развитии. Впрочем, рассматриваемое направление церковной историографии остается не вовсе без заслуг для науки. Известный историк Шафф, который отнюдь не принадлежит к рационалистам, говорит, что рационалисты-историки оказали пользу для науки прежде всего в том, что они употребили самую смелую критику и этим путем многое представили в ином свете; содействовали новому, более свободному и беспредзанятому пониманию истории; затем под их пером понятие о церковной истории расширилось: так, все прежние историки протестантские и католические только в истории ересей видели движение и развитие, а учение церковное считалось у них чем-то лишенным всякого движения, застывшим в одних и тех- же формах, безжизненным, рационализм же в самой церкви, подобно тому как и в сектах, подметил движение, перемену[373]. — Из числа довольно многих представителей прагматико-рационалистического направления мы рассмотрим лишь Землера, Планка и Гэнке.

Человеком, в котором главным образом высказалось указанное направление церковной историографии и который с полным правом заслуживает имя отца этого направления, был Иоганн Соломон Землер († 1791). Ему принадлежит нимало церковно-исторических сочинений, из которых приближается к представлению курса целой церковной истории сочинение его под заглавием: «избранные главы церковной истории» (Historiae ecclesiasticae selecta capita), в 3-х томах, явившееся в 1767–1769 годах[374].

Рационалист Землер[375] начинает свое дело построения истории с разрушения установившихся воззрений на церковь. В его церковно-исторических сочинениях повсюду слышатся сетования, что доселе еще не являлось истинной и действительной церковной истории, что все, что ни сделано по этой части не только римско-католиками, но и протестантами не заслуживает имени церковной истории. Он с большим нерасположением и даже ненавистью высказывается против единства церкви в верованиях и учреждениях; весьма низко ценит заслуги отцев и учителей церкви; повсюду в истории церкви он видит лишь возрастание невежества и суеверий, при помощи которых утверждалось господство епископов; под личинной религии проникли в церковь, по суждению его, испорченность и заблуждения[376]. Главный упрек, который делает он истории церкви у него, — не как у Арнольда, с которым он имеет много общего[377], — состоит не в том, что по вине властителей церкви, епископов, вошло много в церковь испорченности и заблуждений, а в том собственно, что в церкви утвердилась неизменяемость системы учения и дисциплины, каковая неизменяемость, по Землеру, противоречит нравственной природе и абсолютности христианства. Истинное понятие об истории церкви поэтому имеет, по мнению его, только тот, кто отправляется от воззрения, что церковь становится неистинною, ложною, недостойною самого имени христианства, поскольку в ней приходит все к твердой, однажды навсегда установленной, форме, поскольку отдельная личность в ней вынуждается подчиняться церковному авторитету вместо того, чтобы быть свободною в своей вере, словом — поскольку церковь получает имя кафолической. И так как, установившееся в церкви, правило касательно неизменяемости известных сторон её почти такое же древнее, как сама христианская церковь, притом же, так как все, что принадлежит к неизменяемому характеру церкви, есть только предание из первенствующей церкви, то Землерова полемика против неистинных представлений о церковной истории с особенною силою накидывается на первый период церкви: Землер громко жалуется, что доселе еще не было написано действительной истории первых столетий. Если взор Арнольда, опечаливаемый созерцанием, как ему представлялось, распадения церкви с IV века, однако же светлел и прояснялся, как скоро он устремлялся на времена апостольской церкви, которая предносилась ему, как возвышенный идеал для всей последующей церкви, то Землер напрягает все усилия, чтобы разрушить и этот, единственно светлый для Арнольда, образ апостольской церкви, представив его обманчивым и ничтожным. Это величайший древний предрассудок, восклицает он, что будто первенствующая церковь, церковь апостольская и ближайших к ней времен, есть всесовершеннейший образец церкви и осуществляет собою божественное предначертание христианской религии[378]. Отправляясь от этой точки зрения, он не полагает никаких границ своей критической запальчивости относительно истории первых трех веков. Чем более в истории этих веков есть таких сторон, которые для последующих христиан представляются высокочтимыми, достойными подражания, тем более вооружается он против славы этих веков. Он ни во что ставит подвиги мучеников первых веков; всю религиозность первенствующих христиан он сводит к тому, что они чуждались языческих храмов и не приносили идольских жертв; причину Диоклитианова гонения полагает в самих христианах и т. д. Что касается до письменных свидетельств, по которым христиане этой эпохи представляются в другом свете, чем как хочет того Землер, то он или не доверяет им или считает их подложными. Даже против письма Плиния младшего, вифинского наместника, к императору Траяну о христианах, которое всеми считалось подлинным и которое хорошо отзывается о христианах, Землер выставляет множество, впрочем тщетных, аргументов с целью доказать его подложность. Он утверждает по поводу этого письма, что и христиане в то время (нач. II-го века) были очень немногочисленны,