— Жертва… — прошептал демон. — Дар… За жизнь…

— Давай быстрее с ним заканчивай и выполняй своючасть, — бросил Ворон и направился к алтарному камню, не желая смотреть на жертвоприношение.

Сотни рук демона, которые бессвязно копошились поддлинным плащом, выползли из-под дряхлой накидки и обступили несчастногостарейшину.

— Да сохранит меня Владыка Огня и Отец нашвсемогущий, — дрожащим голосом лепетал вождь «Сварога», чувствуя, как холодныепальцы сотни мертвецов ползают по его тёплому телу. Сначала они с хрустомсломали жертве ноги, затем руки, рёбра и переломили позвоночник, утягиваястарейшину в чрево демона, скрывавшееся под плащом. Лицо старейшины побледнелои глаза стали почти кроличьими, испустив последние нотки мужества. Он, наконец,не в силах молчать, громко и протяжно закричал, его голос перерос в испуганныйвизг.

— Хи-хи-хи, — шептало треглавое чудовище, своимигнилыми зубами впиваясь в тёплое тело жертвы. Когда множества чёрных глазвстретились с глазами старейшины, последний побледнел пуще прежнего, в страхераскрыл рот и почернел. Светло-рыжая эссенция вырвалась из его рта тонкойструйкой, норовя сбежать, но чёрные пальцы Когноса утянули остатки души в себя.

На промёрзшую землю рухнула истлевшая головастарейшины, вывалив почерневший язык. Древний демон ещё что-то пробубнил себепод нос и растворился в воздухе.

— Закончил? Хорошо. Теперь твой черёд выполнятьконтракт, — Ворон поднялся с алтарного камня, подле которого стоялавнушительных размеров, гордая статуя Сварога.

— Сила… за силу…

Одна из рук демона выволоклась из-под чёрной мантиии потянулась к правой голове демона. Пасть существа широко раскрылась, ощерившисьгнилыми, квадратными зубами. Рука, чьи пальцы были украшены бронзовымиперстнями, проникла глубоко в рот демона.

«Какая гадость, — подумал Ворон, глядя на этуотвратную картину, — не дай бог стать демоническим гнездом или одержимым, недай бог…»

Наконец, рука что-то схватила внутри, дёрнулась иповолоклась назад. Демон продолжал хихикать и аморфное его тело дрожало, какосенний лист.

— Обмыл бы хоть, — хмыкнул Ворон, видя, как подлинным чёрным пальцам стекает густая слизь. В культе Когнос сжимал всемишестью отростками блестевшего в лунном мраке скарабея. Маленькое тельценасекомого было выковано из чистого золота, в острых рожках вперили крошечныеизумрудные камни. Панцирь был большим и занимал почти треть от тела изваянияжука и был обрамлён грядой маленьких, кроваво-красных рубинов. В самом центрепанциря зиял малахитом огромный изумруд, своими гранями переливаясь на лунномсвете. От него отступала тонкая линия золота, затем плавно переходя к рубиновойгряде.

— Солнечный жар… — прошептал Когнос, перекладываяскарабея в тёплые руки Ворона, — Перерождение…

В лунном свете артефакт переливалсякрасно-малахитовыми цветами, а крошечные глазки, блестящие белым алмазом, хищноблестели.

Ворон вынул серебряный нож из ножен на поясе, снялперчатку и лёгким движением руки разрезал ладонь по одной из вертикальных линийна ней. Кровь проступила по коже и мягко стекла на изумрудный панцирь скарабея.Артефакт жадно впитал людскую кровь и изумруд наполнился тёмно-багровымицветами.

— Gemma,—сказал Ворон, и скарабей зашевелил своими золотыми лапками. Через несколько мгновенийсущество уже бросилось под чёрные одежды Ворона. Он почувствовал, как скарабейползёт по грудной клетке и, нащупав середину между левой и правой грудиной,насекомое, скованное из золота, вгрызлось Ворону в грудь. Тот тихо выматерился,но не дрогнул. — Кусачий паршивец. У вас в Египте там все такие?

Когнос нервозно захихикал.

— Теперь… сделка завершена…

— Да, завершена, — подтвердил Ворон. — Можешь идти всвои жаркие пустыни, или где ты там обычно ошиваешься? Впрочем, неважно.

Когнос было начал растворяться так, как снег таят отжара, но вдруг развернул свою голову на сто восемьдесят градусов. Древние костипрохрустели.

— Я чувствую… кровь и… брата… — сказало существо ируки мертвецов стали выползать из-под рваной мантии, будто желая кого-тонащупать.

— Кровь? — Ворон попытался сыграть в голосеудивление. — Брата?

Глаза существа пульсировали, становясь то больше, томеньше и оно протянуло часть рук к северу, а часть — к югу. Земля под Когносомпочернела и стала почти что жидкой.

— Я не уйду, — захихикало древнее чудовище, дёргаятремя головами, — не… уйду…

«Первый», — подумал про себя Ворон, а самсказал:

— Ну, моя работа здесь окончена. Могу пожелатьтолько кровавой охоты и приятного аппетита, если тебе до сих пор душ не хватило.— Ворон сложил руки в печать и следующим мгновением на его месте появилась стаячёрных птиц, со свистом стрелы, разрезавшая воздух.

Птицы быстро растворились за горизонтом, но в путитолько одна из них свернула вправо, отбившись от толпы. Летела она долго, почтичас, но в конце концов остановилась на ветке и среди густых деревьев, прилипшихдруг к другу и белого снежного ковра, Ворон без труда отыскал присыпаннуюветками ямину. Солнце должно было прорезать небосвод в ближайшие часы и до тоговремени, человеку в вороньей маске предстояло сделать многое. Он снова принялчеловеческий вид и оказался возле ямины. Присыпал он её весьма неудачно, ивсякий случайный человек смог бы обнаружить укрытие. Но почти никому излюбопытствующих не удалось бы, приподняв деревяную крышку, остаться в живых.

— Cadere deorsum.

Клыки, блестевшие во мраке, рассеялись. Да, неповезло бы случайному путнику, быть разорванным в клочья Зубами Цербера. Этутехнику Ворон выучил давным-давно, но она всегда надёжно защищала его тайники,ведь могла докучать даже потусторонним второго и первого порядка, не говоря ужео людях.

— Кто там? — пискнул голос в темноте. — Я тебя небоюсь! Слышишь?

Изо тьмы выступил силуэт маленького человечка,больше смахивающего на домового. Копна чёрных волос ела голубые, чистые, какродниковая вода. В руках мальчик держал остро наточенную палку, а в поясе,который представлял из себя повязанную верёвку,