у них обряд был? – уточняю.

Потому как разные бывают. Знаю, что там, на севере, зачастую мертвецов сжигают. А вот на юге – в землю прячут, в долбленых домовинах… слышала, что одно время вовсе дома строили, как для живых. Но это дорого. И тяжко… наверное.

Не знаю.

Может, и вовсе никогда домов не было.

- Дык… как и везде… - пробасил Михеич. – Ежели случалось кому помереть, то покойника наряжали. Как водится. И клали на древо, стало быть…

А древо стояло близ капища. Может, даже в черте его, в той, где сухо и жарко, и воздух ходит. Как и говорил некромант, идеальные условия, если так, для мумификации.

Да и зверье на заговоренные помосты не сунулось бы.

И птицы.

Я ведь знаю… я помню… у нас тоже было такое древо, где тело лежало… сколько? Долго? Наверное. Тогда мне были не интересны мертвецы. Знаю, что после тела уносили…

Куда?

- Прошлою осенью ольха свалилась, - продолжил Михеич. – Ветром её… и так, что прям с корнями. Тоже, небось, замучилась. Устала жить.

Это он…

Про ольху.

Про ольху, что встала над миром живых, но не дотянулась до небес. Про ольху, что принимала мертвецов. Про…

- А ты, - сглатываю, - к ней ходил? К этой ольхе?

Михеич хмурится.

И выдает.

- Нет… близко – нет. Это ж… когда упала… только от весной и решился, значит, разобрать… и то народец нанимал… не дело это, когда оно вот… валяется. Да и непорядок. Платить пришлось, - пожаловался Михеич.

И я киваю сочувственно.

- Но до того не ходил. На кой? Древо мертвых… чужое… ни к чему оно лезть.

Но кто-то все-таки полез.

Кто-то, кто уложил ту женщину на помосте. Кто-то, кто, полагаю, навещал её… присматривал… и пришел, верно, в ужас, увидев, что ольха упала. Тело… не повредилось? Или его подобрали?

Перенесли.

Спрятали… в доме?

А если…

- Спасибо, - говорю Михеичу. – Мешок найдется?

А то фриц там или нет, но мне надо понять, от чего он умер.

Мешок отыскался.

Глава 32 Лиса

Глава 32 Лиса

«Девице с юных лет следует помнить, что нет ничего важнее, нежели репутация. А потому все мысли её, все устремления должны быть направлены на то, дабы не допустить возникновения ситуаций двусмысленных, которые могут быть истолкованы превратно и навредить…»

«О воспитании девиц благочинных», сочинение матушки Агафьи, настоятельницы монастыря…

Шапошников на портрет глянул и поморщился.

Вздохнул.

Сцепил руки на животе и поглядел на Бекшеева с такой тоской, что стыдно стало за свою настырность. Жил человек, никого не трогал, а тут нате вам, расследования, трупы какие-то и прочие вопиющие нарушения привычного бытия.

- Не знаете такого? – все ж уточнил Бекшеев.

От начальника Бешицкой жандармерии едва уловимо пахло коньяком. И еще – сдобой. На столике привычно пыхтел самовар, тут же, укрытые белоснежными салфетками, таились плюшки ли, булки с пирогами или иная какая выпечка, способная примирить Шапошникова с жизнью.

- Знаю, - вынужден был признать он. – Егорьев… Петр Петрович…

- Из чьих?

В принципе, расклад понятен.

- Матильды… Крышниной человечек.

- Встречу устроишь?

Шапошников поморщился, вздохнул и громко крикнул:

- Васька! Васька! Где этого оглоеда носит-то…

- Задание дал, - сказал Бекшеев. – Раз уж других людей нет…

- Нет, - поспешно согласился Шапошников, скривившись больше прежнего. – Какие тут люди, княже… так… один хромой, второй кривой и все-то боятся… не с кем работать. Вот поставь я к вам кого? Разве ж толк будет… а Михеича вы чего отпустили?

В глазах любопытство мелькнуло, да и то вялое, вымученное.

- А за что его держать-то?

- Ну… он, конечно, мужик толковый и наши бабы его любят, да только подозрительный ведь до крайности. В лесу вон живет. Один. Бирюк бирюком. И к людям приходит редко.

А еще, небось, не кланяется ни Егорке-Васильку, благо, тот достаточно умен, чтобы не трогать лесника, ни властям.

- За это пока не сажают, - отозвался Бекшеев. – Так что? Мне эту Крышнину самому искать?

- А чего её искать-то? – Шапошников удивился. – Она вон дом держит, на третьей Цветочной. Пятый. Ну да вы его сразу узнаете. Там фонарь висит. Красный. Как оно положено…

Кажется, мысль, что Бекшеев сам до нужного дома доберется, показалась Шапошникову донельзя удачной.

- Я бы и сам, да только дел невпроворот… работать некому… а у меня отчеты. Отчеты у меня, - Шапошников схватил стопку каких-то бумажек, которой и потряс. – И все-то требуют, все-то чего-то хотят. Начальство лютует. Ни минуточки покоя, ни секундочки вот…

- Сочувствую, - сказал Бекшеев, отступая к двери. – Дело хотя бы дадите?

- Дело?

- Если эта Крышнина содержит публичный дом, - силы высшие, дайте терпения никого не убить. – То в полиции, согласно уложению, должно иметься дело. С фотокарточкой. С биографией.

- Ах, дело… да, конечно… сейчас…

Нога ныла.

Хотя в целом чувствовал Бекшеев себя не так и плохо. Даже лучше, кажется, чем в Петербурге. Голова вот болеть перестала, а нога… так находился. Пока до школы добрался, пока там опять же, благо, и вправду карт отыскалось в достатке.

Назад.

И вот теперь идти надо… или машину затребовать? Правда, Бекшеев подозревал, что свободных машин в наличии не окажется, что все как одна будут или заняты, или не на ходу…

- Вот, - Шапошников торопливо сунул тоненькую папочку. – Дело, конечно… там все в порядке… достойная женщина…

Только бордель держит и контрабандой занимается. А так, наверняка, если не очередной столп местного общества, то почти. Но Бекшеев промолчал, вышел и прикрыл дверь.

Надо бы погодить.

Дело вот почитать. Подумать…

- О, шеф, - Тихоня обнаружился в коридоре, где сидел, к стене прислонившись. – А я уж волноваться начал. Этак вот оставишь ненадолго разумного вроде человека, а он раз и гулять сбежит.

И поглядел с упреком.

Совесть шевельнулась и…

- Надо было, - спокойно ответил Бекшеев, пытаясь совладать с раздражением. В конце концов, он не ребенок и да… может быть, прогулки по Бешицку не так и безопасны, вспоминая, что стало с