Шрифт:
Закладка:
О желании Царя-Хозяина возможно лучше приблизиться к народу говорили и говорят многие. Вот наш современник Алексей Буслаев в своей работе о 900-летии крещения Руси пишет, что «в эпоху Александра III все императорские презентации, церемонии, праздники и прочие торжественные акты были явно направлены на укрепление связи монархии с русским народом. Такая связь должна была подчёркивать происхождение монархии как естественного и органичного русского культурно-исторического начала. Отсюда и отличный от предшествовавших правлений взгляд на историю».
В этом новом взгляде на отечественную историю Царь-Славянофил главной составляющей полагал русские национальные мотивы. Сегодня историк Холмогоров об этом говорит предельно чётко: «…национальная культура, национальная экономика, национальная внешняя политика – вот три кита, на которых он хотел основать великое будущее России». То есть основой государства, об укреплении которого заботился император, должен был стать русский дух.
С. Д. Шереметев, вглядываясь в имперскую историю России, полагает, что Екатерина Великая в свой яркий, судьбоносный век стремилась обустроить Россию вполне европейски, но уже по определению в те времена она не могла во всём достигнуть полного успеха. И лишь Александр III действительно осуществил это и стал первым монархом, который, после прорубленного Петром I окна в Европу, добивался модернизации хозяйства страны и развития её культуры, противопоставляя потоку западноевропейских идей и образов русские национальные идеалы.
Это отмечают в своих трудах многие современники Царя-Славянофила, говоря о том, что выйдя на путь европейского экономического развития и уверенно начав модернизацию своего хозяйства, Россия должна была уже самостоятельно участвовать в дальнейшем развитии Европы и утверждать себя как равноправного участника такого цивилизационного продвижения: «Настало время, когда Россия осознала потребность вернуться на путь самобытного и широкого национального развития, создавая из себя целостное государство. Содействуя этой последней цели, император Александр III стал оплотом мира и охранителем древнерусского собирательства идеала внутри страны».
Собирательный идеал – вот то главнейшее и величайшее, что должна осуществлять в стране верховная власть. Эта задача для России всегда оказывалась очень трудно выполнимой, хотя народ больше всего ждал и желал этого – отечественного отношения к себе. Современный исследователь Н. А. Романович на это указывает очень верно: «По отношению к верховной власти в России заложено ожидание, что её представитель будет соблюдать интересы всех групп населения, без исключения (верховный правитель должен быть “всем для всех”)».
Насколько удалось Царю-Хозяину решение собирательской задачи? Обратимся к С. Ю. Витте, который хотя и считается безусловным апологетом Александра III, но одновременно в своих размышлениях он отнюдь не лишён и немалой критичности. Витте отмечает, что патриархальная простота и искренность делали Государя «подлинным народным царём», и он желал во всём проявлять патриархальное покровительство крестьянам. Но «…эти воззрения я считаю глубоко неправильными воззрениями. Это была ошибка Александра III, но и ошибка в высшей степени душевная. Это был тип действительно самодержавного… русского царя, а понятие о самодержавном русском царе неразрывно связано с понятием о царе как о покровителе, печальнике русского народа. …Защитнике слабых, ибо престиж русского царя связан с идеей православия, заключающейся в защите всех слабых, всех нуждающихся, всех страждущих, а не в покровителе нас, русских дворян, и, в особенности, русских буржуа…»
Мысль чрезвычайно интересная и в немалой мере едва не покаянная. Витте пытался хотя бы теоретически серьёзно отделить Царя от первенствующих сословий, хозяев денег и хозяев жизни. Едва ли это хоть когда-либо возможно, но это так напоминает сегодняшние вновь ожившие «неомонархические» искания!
Современные исследователи идут в своих размышлениях далее С. Ю. Витте и С. Д. Шереметева и решаются заявлять, что Александр III на этих основах в своё время фактически провозглашал концепцию «народного самодержавия», противоположную западному парламентаризму. Мы полагаем, что тогдашняя государственная реальность действительно очень близка к такой сущности, ведь с 1881 года в России произошло очень впечатляющее изменение общенародного понятия о Царе. Каково это изменение?
До Александра III, например, в глазах образованного общества царь представлялся «богоизбранным» насадителем европейских идей, а в глазах простого люда – всемогущим властителем, способным даровать народу блага даже и вопреки нежеланию барского сообщества. А при Александре III следование европейским влияниям уже никогда не выдвигалось на первый план, а особый упор делался на возможное единение Русского Православного Царя со своим народом, преданность русским национальным ценностям.
И мы хотим в этой части своей книги дать как бы две «иллюстрации» эпизодов прямого общения правителя и населения страны. Несмотря на безусловную частность этих случаев, они способны говорить о многом.
Известный русский художник Михаил Васильевич Нестеров так вспоминает о своей встрече с Александром III: «…моим глазам открылся сидевший в больших открытых санях Государь, величественный, спокойный, с прекрасными добрыми глазами, с крепко сжатыми губами, со светлой, несколько рыжеватой бородкой… Старик сдёрнул с головы свою шапку, я поспешил сделать это же и воззрился на Государя.
Мне показалось, что он понял наше состояние, вынул руки из рукавов и отдал нам честь. Я никогда не забуду этого мгновения. Я видел Царя, я видел его своими глазами, видел полное совершенное в живом лице воплощение огромной идеи. Передо мной промелькнула трёхсотлетняя история моей Родины со всеми её перипетиями, с величием, со счастьем и несчастьем её. У меня в этот миг открылись глаза на многое – многое стало ясно, убедительно и понятно. Промелькнуло нечто огромное, незабываемое…»
Что говорить, прекрасные строки… Ведь Александр III – это душевно очень русский человек, по-мужицки заботный хозяин, примерный семьянин – такой человек самым лучшим образом олицетворял светлый национальный Миф о богоизбранном Царе, о благонравном отце своего народа… И творцы прекрасного, художники и писатели и должны были первыми и всех ясней почувствовать это. Наш современник политолог Олег Матвейчев не без сочувственной иронии говорит о русских, что они, пожалуй, никогда не были особенно сильными учёными, но зато всегда сильны писателями, композиторами, поэтами, художниками, святыми, подвижниками. А Нестеров – выдающийся русский художник, прославленный именно глубоким и тонким чувством родной природы и родной русской души.
Ограничимся «иллюстрацией» его свидетельства? Или перед обращением к самому́ простому люду приглядимся к тому слою, что находился между великими творцами и крестьянским многолюдьем?
Нам трудно сделать это по целому ряду причин. Русская интеллигенция, как дворянская, так и разночинская, тогда не являла однозначно мыслящего сообщества. Да и нахлынувшие из-за рубежа «передовые» идеи слишком многим кружили голову… И этому смятению помогала не слишком высокая общая образованность этого слоя россиян. Также М. В. Нестеров с немалой печалью о них оговаривается, что «интеллигент в среднем был не сильно учён…», да, несильно, и ему нелегко
