через Посольский приказ[760], в Азов и приписные к нему города – через Разрядный приказ[761]. Для доставления пакета с грамотами и сумки с бородовыми знаками в далекую Астрахань из Приказа земских дел в середине февраля был направлен подьячий на двух подводах[762]. Инструкции, предназначавшиеся для отдаленных городов Сибири, Поморья, Северо-Восточного Приазовья и Астраханского края отличались только тем, что в них были включены дополнительные пункты относительно порядка взимания годовой пошлины и выдачи бородовых знаков. Согласно этим пунктам, местные начальники должны были вести именной учет всех согласившихся платить годовую пошлину. По истечении года с момента уплаты пошлины воеводы и их приказные люди должны были взыскивать с бородачей деньги на будущий год по тем же статьям, а если эти люди «впредь похотят бороды и усы брить, а пошлин давать не похотят», у них нужно было забирать назад бородовые знаки и вычеркивать их из именных списков. Собранные с бородачей деньги следовало отправлять в Приказ земских дел со всей отчетной бухгалтерской документацией и актуальными именными списками ежегодно. Кроме того, воеводы должны были срочно уведомлять центр через специально посланных нарочных, если «те знаки <…> все в росход будут»: в таком случае Приказ земских дел незамедлительно выделит новую порцию бородовых знаков и отправит ее вместе с тем же гонцом[763].

Благодаря разосланным по городам Московского царства инструкциям мы имеем возможность представить, как указ о бородовой пошлине реализовывался в самой Москве (напомню, что архив Приказа земских дел не сохранился). Эти данные можно проверить и дополнить отрывочными сведениями, извлеченными из некоторых следственных дел Преображенского приказа. В конце сентября 1706 г. перед стольником Федором Юрьевичем Ромодановским предстал астраханский посадский человек Кирилл Александров сын Зимин, который на допросе рассказал следующую историю. Он уехал из Астрахани на заработки в начале 1705 г. В Москве он жил в Зарядье на постоялом дворе, кормясь «всякою струговою работою» (то есть сопровождением стругов с товаром, их починкой и т. п.). В середине сентября 1706 г. он спокойно шел по какой-то зарядской улочке, когда его внезапно и неведомо почему схватили два незнакомца (позже выяснилось, что первый был солдатом Павлом Черышниковым, а второй – заплечным мастером Приказа земских дел Василием Федоровым) и привели его к Москворецким воротам, где предъявили назначенному от Приказа земских дел целовальнику, «которой збирает пошлину з бород». Поскольку Зимин носил бороду, целовальник велел одному из подчинявшихся ему солдат (но не тому, который его схватил, а другому) отвести бородача в Приказ земских дел, где приведенный был допрошен самим дьяком Данилой Берестовым: «Какова он чину человек и для чего бороды не бреет?» Зимин объяснил, что он «астраханец, посацкой человек, а бороды не бреет для того, что низовых городов жителям есть указ, чтоб им бород не брить». После он был предъявлен одной прилучившейся в Приказе земских дел астраханской жительнице, которая подтвердила, что Зимин действительно астраханец. Тогда он был из Приказа земских дел отпущен[764]. Однако три дня спустя Зимин, направляясь к своему месту жительства в Зарядье, вновь оказался схвачен теми же людьми и приведен к тому же целовальнику к Москворецким воротам. Последний, узнав Зимина, на сей раз отказался с ним разбираться «для того, что он, Кирило, и по первому их приводу свобожен». Но, видимо, тогда Зимин стал оскорблять своих обидчиков (зачем они не слушали его объяснений и вновь сюда притащили?), те в ответ на оскорбления принялись его бить, возник переполох, и всех нарушителей общественного порядка доставили в Преображенский приказ, где бородач, заподозренный в связях с астраханскими мятежниками, дал свои чрезвычайно ценные для нас показания[765].

Очевидно, Зимин не случайно был задержан дважды одними и теми же людьми в одном городском районе и приведен к целовальнику, собиравшему «пошлину з бород» возле Москворецких ворот: заплечный мастер Василий Федоров и солдат Павел Черышников были шпионами, прикрепленными к этому пункту, на них возлагалась обязанность специально выслеживать бородачей в Китай-городе. Их задача была простая: хватать не имевших специальных знаков бородачей и, не обременяя себя лишними объяснениями, тащить к целовальнику у Москворецких ворот. Постоянно дежуривший там целовальник, в свою очередь, после предварительного дознания направлял задержанного для разбирательства в Приказ земских дел (для этого он мог воспользоваться услугами находившихся в его распоряжении солдат). Скорее всего, так была организована работа каждого из 20 пунктов при воротах Китай-города, Белого и Земляного городов. Если работу одного пункта обеспечивало минимум пять человек (целовальник, несколько солдат и шпионов), то всего на улицах Москвы установленный указом 1705 г. «режим брадоношения» обеспечивало не менее сотни человек.

В Приказе земских дел с арестованными бородачами уже работал непосредственно сам дьяк Данила Андреевич Берестов, который, как мы помним, отвечал за это направление. Ему предстояло установить личность задержанного и выяснить, на каком основании он ходит по Москве с бородой без специального знака. Какие решения он принимал дальше? Зимина, как мы видели, отпустили после непродолжительного разбирательства, как только выяснилось, что он носил бороду на законных основаниях. Но с теми бородачами, которые нарушали законный «режим брадоношения», Берестов наверняка поступал иначе. Известная нам более поздняя практика Раскольнической конторы (созданного в 1724 г. при Сенате специального отделения для сбора податей и пошлин с «раскольников» и «бородачей») показывает, что не имевшим при себе специальных знаков задержанным, если на них распространялся указ о брадобритии, сперва предлагалось заплатить годовую пошлину, а потом, в случае отказа, незаконные бороды насильственно сбривались, после чего с нарушителей бралась подписка с обещанием впредь регулярно бриться. Приведем конкретный пример. В сентябре 1751 г. в Москве, в Свеже-Рыбном ряду (возле тех же Москворецких ворот), был взят и приведен в Раскольническую контору торговец «в бороде и в русском платье». Им оказался 62-летний купец 2‐й гильдии Садовой Набережной слободы Григорий Федоров сын Рукавишников, который платить бородовую пошлину не согласился («за убожеством своим платить ему нечем»), пояснив, что вообще-то бороду «напред сего бривал и впредь брить желает, а запустил не брить <…> с Великого поста за имеющейся в нем нутреною и падучею болезнею». После проведения расследования с целью выяснить, действительно ли Рукавишников страдает эпилепсией или обманывает (для чего вызывали для допроса разных купцов), в Раскольническую контору пригласили цирюльника, который начал было сбривать у нарушившего закон купца бороду, но «в том бритье оного Рукавишникова показанная по делу ево подучая болезнь схватила, коя ево держала с полчаса, точию борода ему по утишении той одержимой ево болезнии ему оным цырулником выбрита». После