Шрифт:
Закладка:
— Будет больно, — произнесла она.
— Я гото…
Хаджар не был готов. Сколько раз он убеждал себя, что знает боль лучше собственной ладони, но каждую новую встречу та находила все новые грани в своих безграничных просторах нечеловеческой агонии.
Всего несколько мгновений Хаджар смог вытерпеть, после того как иголки, смазанные мазью, впились ему в грудь, с легкостью пронзая не только плоть, но и кости, а затем позорно выключился, не успев даже вскрикнуть.
Когда он снова пришел в себя, то опять увидел старуху за столом. За окном солнце лишь немного сдвинулось на картине небосклона, давая примерно оценить время, проведенное во мраке.
— Что… это, — прохрипел Хаджар.
— Лекарство, — скупо пояснила старуха, после чего посмотрела на генерала и, устало вздохнув, отложила в сторону склянки. — У нас не так много времени, генерал. Бадур уже на ногах и готовится к походу. Твоему походу. Я не одобрила его, безусловно, достойный великого предка порыв, но кровь Бадура, сына Стародуба — не водица.
Хаджар молча кивнул, пусть и не понимал каким образом, в краю смертных, можно было поставить на ноги такого тяжелого раненного, как Бадур. У него сквозь ребра едва внутренности не вываливались.
И даже если бы его вылечили, то ни о каком походе речи бы и не шло. Только если не…
Хаджар едва не свалился с кровати, пытаясь встать. В ответ губы старухи снова зашевелились, и все та же невидимая сила вернул его обратно, снова умастив на одеялах.
— Не переживай, генерал, — произнесла старуха. — Сейчас лишь рассвет — ты лежишь здесь не дольше пяти часов.
— Но…
Старуха смерила его взглядом, после чего сложила ладони на коленях.
— Что ты знаешь о Правилах и душе, человек внешнего мира? Потому что, мне кажется, кроме той скверны, что я все это время изгоняю из тебя — не очень много.
Изгоняю… скверну?
Хаджар выдохнул и обернул взор внутрь, где прикоснулся к своему источнику Правила, где… осталось лишь несколько капель энергии Реки Мира. Все остальное — исчезло…
Глава 1793
На секунду у Хаджара перехватило дыхание. Такое впечатление, будто что-то выдернуло из источника всю энергию Реки Мира, оставив внутри лишь терну и мистерии и… что-то еще. Или Хаджару так показалось?
— Но…
— С вами, выходцами из внешнего мира, всегда так тяжело, — покачала головой старуха.
Хаджар тут же ухватился за оговорку и собирался уже задать вопрос, как получил ответ на него еще до того, как спросил.
— Неужели, генерал, ты действительно думал, что вы первыми проникли сюда из-за стены? — хмыкнула собеседница, после чего посмотрела в глаза Хаджару и коротко представилась. — Дубрава, дочь Ясеня, из рода хранящих истории.
Хранящие истории… как и всегда — Хаджар не знал откуда, но знал, что так на севере называли семьи, не принадлежащие к тем или иным городам и деревням.
Живущие обособленно от остальных северян, они занимались волшебством и тем, что, как и говорилось в названии — собирали и хранили истории своей родины, передавая их из уст в уста. Эдакие ходячие библиотеки.
Хотя, учитывая косвенные признаки и то, насколько малое количество старейшин явилось на суд Хаджара, городов здесь и не осталось. Да и деревень — не так, чтобы много.
Северные Земли вымирали. Как и многие их “близнецы” во внешнем мире смертного региона. Взять хотя бы родину Албадурта…
— Хотя никто из них прежде не выбирал столь же, — Дубрава некоторое время подбирала следующее слово. — гротексный… пожалуй да… гротескный способ добраться до нас.
Легенды действительно рассказывали о тех, кто находил способы добраться до Северных Земель. Но обычно их считали просто сказками, пусть в глубине души и надеялись, что это не совсем уж пустые россказни — иначе что им, авантюристам в поисках края смертного мира, еще делать в приграничных горах.
И вот теперь Хаджар стал свидетелем того, что все те байки, над которыми смеялись в “Безумце”, на самом деле — не байки.
— И что они все здесь…
— Силу души, — перебила старуха. — Каждый, кто приходил сюда, искал способ обрести силу души. Глупые оскверненные… в поисках этой силы они потеряли честь своего пути и каждый из них, в итоге, стал пищей сыновей Феденрира.
Хаджар предпочел молча слушать. Он и без того слабо понимал о чем идет речь. О силе души им уже немного рассказал Арнин, но деталей генерал не понял. Да и оборотень не спешил их пояснять.
Дубрава замолчала и продолжил смешивать что-то в своих многочисленных склянках.
— Почему вы называете энергию Реки Мира — скверной? — спустя несколько минут молчания, решил спросить Хаджар.
Старуха еще немного поскоблила что-то в склянках, после чего отвернулась к окну.
Там с тихой величественностью солнце продолжало свой путь, пронзая тяжелую мантию зимней серости. Каждый луч света копьем пробивал осаждённое небо, рассеивая облака стаями испуганных птиц. И сквозь прорехи выглядывали голубые пятна, таящие в себе осколки лазурной высоты.
Хаджару нравилось это небо. Такое знакомое. И столь же родное.
Дубрава, заметив его взгляд, тонко улыбнулась.
— Душа душу ищет, — тихо прошептала она.
— Что? — дернулся Хаджар.
— Это такая поговорка, — пояснила старуха. — Сложно объяснить её смысл. Каждый понимает лишь когда находит. Сам. Но есть много историй, которые её пытаются объяснить. Горшечник и Принцесса. Черный Генерал и Ведьма. Пепел и Королева Пиратов, — тут старуха прищурилась и посмотрела на Хаджара, только как-то… иначе. Словно смотрела не на него, а… в него. Куда-то очень глубоко. Глубже, чем даже тот край, где был заперт осколок Черного Генерала и птица Кецаль. — А есть ли такая история у тебя, генерал, носящий цвета бескрайнего неба?
Хаджар в недоумении изогнул правую бровь.
— Я видела, как ты бился с сыновьями Феденрира, доблестный воин, — пояснила Дубрава. — Ветер одел тебя в одежды северного неба и, если бы я плела гобелен твоей истории, то нарекла бы тебя Синим Генералом.
Хаджар никак на это не отреагировал. Хоть пурпурным. Сред всех тех прозвищ, коими его называли в песнях бардов — Синий звучало хотя бы более менее нейтральным.
— Знаешь, генерал, в детстве мать моей матери рассказывала мне легенду о том, что этот
